Не очень люблю вспоминать те времена. Скажу только, что это была настоящая война, точно такая же, как сегодня происходит в Сирийской Народной Республике. Потому пришлось пройти суровую армейскую школу не на каких-то учениях, а в реальной боевой обстановке. Довелось пожить в степи, в палатках, без воды и еды. Колючки, шакалы, грязь… Никому не пожелаю пройти через это. А с другой стороны, это была суровая школа жизни, которая окончательно сформировала и закалила мой характер.

Родные, понятно, ничего не знали. Мама несколько раз пыталась передать мне посылки, ездила в Москву с печеньем, вареньем, зная, что я люблю сладенькое. Ей каждый раз отвечали: ваш сын на полигоне.

И награды боевые у меня имеются, и удостоверение ветерана боевых действий. Я двадцать лет этот документ в военкомате не получал, ни разу до сих пор его никому не показывал, ни о каких полагающихся льготах даже не задумывался. Мне почему-то стыдно, все-таки не за свою страну воевал, а удостоверение – точно такое, как у моего отца, который воевал за свою страну, за Родину и дошел до Берлина.

Вернулся в институт после армии в 1974-м. Наш ВУЗ тогда строился. Причем возводили новое здание сами студенты – слушали лекции и одновременно работали на стройке. По утрам строили, а по вечерам учились. И невероятно гордились, будто возводили свой дом. Да так оно и было. Тогда я и освоил массу профессий, в том числе учился водить автомобиль, получил водительское удостоверение. Потом пришлось и за руль автобуса сесть. Как и почему это произошло, расскажу в следующей главе.

В это же время познакомился с Надей. Я был тогда упакованным привлекательным парнем после отоваривания египетских фунтов – в фирменных джинсах, в модных рубашках разных цветов. Гарный хлопец – не иначе.

Все случилось по обыкновению, как подобное чаще всего и происходит. Моя знакомая как-то позвала на вечеринку, и там я увидел симпатичную девчонку, совсем молоденькую – восемнадцать лет ей было. Она находилась на практике в Белгороде и готовилась поступать в один из харьковских вузов. Мне всегда нравились привлекательные девушки. А у Нади была какая-то своя, только ей присущая красота. Яркая брюнетка с большущими глазами. Позже будущая жена призналась, что в первый момент ей больше всего понравились ямочки на моих щеках.

Как это было принято в те годы, я пригласил девушку в кино. В буфете кинотеатра купил ей шоколадку, но во время сеанса как-то невзначай сам ее и съел. Видимо, фильм меня так увлек. А Надю это так рассмешило, что она долго не могла остановиться. Между тем эта шоколадка, точнее, мой дурацкий прокол, только сблизил нас. Мы как-то сразу перешли на «ты», стали регулярно встречаться.

Это продолжалось полтора года. Когда я понял, что у нас все серьезно, решился познакомить Надю с мамой. Ее реакция меня нисколько не удивила: «Хорошая девчонка! Надо брать!» И мы стали жить вместе большой, дружной семьей. Естественно, через какое-то время зарегистрировали брак, все формальности были соблюдены, на это ушло несколько месяцев. Само собой, родители устроили нам шикарную, по тем временам, свадьбу.

На первых порах нелегко пришлось – наверное, как большинству молодых семей в те годы: оба работали и учились. Но мы были молоды, любили друг друга, и это помогало нам справляться со всеми тяготами первых лет совместной жизни. Надя стала для меня настоящей жизненной опорой, мощным тылом. Я всегда был уверен в своей супруге, и она отвечала мне тем же. Поэтому рядом с ней все трудности казались пустяшными.

Примерно в это же время, когда я заканчивал второй курс, в институте появился Юрий Наумович Венгеровский, выдающийся волейболист, человек, который сыграл в моей жизни едва ли не главенствующую роль. Но об этом чуть позже.