Петруха неестественно скривил страдальческую рожу, дико застонал и даже завыл от якобы нестерпимых физических страданий, неуклюже двигаясь с костылями и на одной ноге. Его тело содрогалось при каждом шаге, и взор выражал не только физическую, но и духовную муку глухонемого Герасима из жалостливого рассказа Ивана Тургенева «Муму». Всё пока шло по плану. Новоиспечённый герой полностью вошёл в роль юродивого, сжился с ней, как будто он с детства был больным придурком, и, похоже, готов был даже умереть ради маленькой положительной отметки в своей зачётке.

Настал ответственный момент сдачи злополучного экзамена. Командир нашей учебной группы старший сержант с уважительным прозвищем «Молоток» построил нас перед началом экзамена в коридоре перед учебной аудиторией.

Он до поступления в училище отслужил один год в войсках и знал все тонкости и премудрости уставной жизни, поэтому учил нас всё делать строго по уставу. Старший сержант Молоток был крупного телосложения, обладал огромной физической силой, был не лишён чувства юмора и справедлив по отношению к подчинённым. Частенько шёл нам навстречу по доброте своей души. Пользовался авторитетом среди курсантов и вышестоящих командиров.

Без пяти девять показался наш преподаватель по философии. Старший сержант выдвинулся навстречу, отпечатав положенные уставные шаги, бодрым голосом доложил ему о готовности всех курсантов к сдаче самого любимого предмета – «философия». Его командный голос немного стих, и он прискорбно добавил, что, к глубочайшему сожалению, один из лучших по успеваемости курсантов слегка приболел. Посвящённый из числа немногих в истинную суть спектакля, командир учебной группы сам вошёл в роль и чуть было не переиграл, сгущая краски. Мол, возможно, больного ждёт сложнейшая операция или того хуже – гангрена и даже ампутация конечности.

У Волкодава очки упали на переносицу, глаза вначале широко раскрылись от удивления и сострадания, но затем вспыхнули красными огоньками от неминуемого вопроса:

– Позвольте, а как же он будет сдавать экзамен, будучи больным? Может экзамен он пересдаст потом? И, кстати, как его с гипсом выпустили из медсанчасти?

Тут Молоток понял, что хватил лишку и быстро успокоил преподавателя железной логикой, что, дескать, пересдача экзамена возможна будет только после каникулярного отпуска, что «больного» выпустили только на время сдачи экзамена, а впереди отпуск и там неизвестно, что может случиться в нелёгкой судьбе Петрухи. Вдруг чего пойдёт со здоровьем не так, как надо. Того и гляди, комиссуют.

Мы с облегчением выдохнули и немного успокоились. Не зря наш Молоток носит такое почтительное прозвище за умение выходить из любых сложных ситуаций. Как говорится, наш Молоток, он и в Африке всем молоткам Молоток.

Прозвучала команда «вольно», и все разошлись по коридору в ожидании начала экзамена.

Подойдя к двери учебного класса, Волкодав вновь засомневался в «больном», подозвав его к себе поближе. Некоторые курсанты вместе со мной обступили преподавателя и Петруху на костылях.

– Вы действительно готовы сдавать экзамен? – спросил напрямую преподаватель нашего «юродивого».

– Так точно, товарищ майор, – отчеканил Петруха.

Спасая свой тщательно разработанный сценарный план, свой престиж инициатора, я тоже вмешался в разговор, заметив, что философию этот несчастный курсант безумно любит чуть ли не с детства, уважает методическое мастерство преподавателя, что впереди у него возможно предстоящая свадьба и, вообще, он герой, когда помогал переходить дорогу слепой старушке и его сбил выскочивший из-за угла грузовик, гружённый кирпичами. В последний момент он, естественно, успел оттолкнуть несчастную старушку на тротуар и тем самым спас ее от неминуемой гибели, но при этом сам жестоко пострадал. Отсюда появились и гипс, и костыли. Говорил я более чем убедительно, поэтому вся эта бредовая фантазия внешне выглядела почти правдоподобно. Только у самого несчастного Петрухи и большинства курсантов глаза от удивления полезли на лоб.