Мальчик жаждал, чтобы его обняли. Чтобы знакомый мамин голос сказал ему, что все будет хорошо.
Его широко раскрытые разноцветные глаза, в которых отражалось пляшущее оранжевое зарево, были устремлены на горящий дом.
На глаза навернулись слезы, затуманивая зрение. Он вытер их тыльной стороной грязной ладошки. Ему хотелось стереть происходящее, заставить исчезнуть, как дурной сон.
Он застыл, как олененок, попавший в свет фар мчащегося грузовика. Время растягивалось, искривлялось, секунды тянулись.
Ну как ты, малыш? Хорошо сегодня поиграли! Тебе понравилось?
Нет! Я хочу к маме и папе!
Их больше нет, малыш. Не бойся, я никогда тебя не брошу. Я всегда буду защищать тебя…
Вкус крови. Металлический и сырой.
Кровь течет из его разбитой губы.
Вокруг него, как стервятники, кружат разношерстные дети-оборванцы. Их насмешки сливаются в омерзительную какофонию, которая эхом разносится в пыльном воздухе приютского коридора.
Они называли его уродом, насмехаясь над его разноцветными глазами. Но сейчас ему наплевать на их оскорбления и издевки. Возможно, когда-то, в самом начале, его это и задевало. Но это продолжается уже почти два года. Теперь он носит эти оскорбления как броню. Пацан уже давно овладел искусством проглатывать обиду.
Он сплюнул кровь на истертый пол.
Пока другие дети кружили вокруг, смеясь, как гиены на охоте, он оставался непоколебимым. Его стойка излучала уверенность.
Малыш, давай уже покончим с ними. Разве они не надоели тебе? Пора бы заткнуть их навсегда.
– Ян, где ты? – прозвучал голос воспитателя.
– Он здесь, Николай Владимирович.
– Да, этот урод снова дерется, Николай Владимирович.
– И кусается, Николай Владимирович. Посмотрите, какой след остался.
Пробираясь сквозь стаю оголтелых волчат, воспитатель-педагог, работающий в приюте для сирот, подошел к Яну, который стоял в центре.
– Ян, ну е-мое, ты выглядишь… Как обычно, – после этой фразы Николай Владимирович улыбнулся своей самой теплой улыбкой. – Пойдем, дорогой, к тебе кое-кто приехал.
– Кто приехал к этому уроду?
– К нему никто никогда не приезжал же.
– А ко мне когда приедут?
– Мальчики, хватит ругаться, – Николай Владимирович взял Яна за плечи и повел в сторону зала, в котором проходили встречи с гостями.
Отойдя от места, где только что была драка пятеро против одного, оставив там немного своей крови и стервятников с их недоуменными лицами, Ян спросил у Николая Владимирович:
– Николай Владимирович, зачем вы им сказали, что кто-то ко мне приехал? Они же теперь еще больше будут надо мной издеваться. Все знают, что ко мне никто никогда не приезжал.
– Дорогой мой, к тебе приехали два хороших человека. Они очень хотят познакомиться с тобой. Сначала мы тебя умоем, а потом уже покажем им. Будь хорошим мальчиком. Запоминай, мужчину зовут Александр Александрович, а женщину…
Вкус пресной еды во рту. Звон подносов, столовых приборов и гул бессмысленной болтовни вокруг.
В хаосе школьной столовой Ян ощущал себя сильно некомфортно. Он сидел за столом, без особого энтузиазма ковыряясь в еде, а его взгляд исподлобья был прикован к морю незнакомых лиц, которые, казалось, сливались в одно большое размытое пятно.
Призраки сиротских дней в приюте не отпускали его, постоянно напоминая, что вокруг – враги, готовые в любой момент начать насмехаться над ним. Это чувство обрубало на корню все попытки наладить связи в этом новом мире.
Он рассеянно помешивал борщ в тарелке и загадывал желание, чтобы этот день поскорее закончился.
Да пошли они все нахер, малыш! Нам никто не нужен. Нам и вдвоем хорошо.
Внезапно в его тарелку прилетел неопознанный объект и расплескал содержимое во все стороны, в том числе и на самого Яна. Задорный и злобный смех захватил небольшой закуток столовой. Дети, сидевшие там, зыркали на растерянного и залитого супом Яна и корчились от смеха. Их было четверо.