Герингу было запрещено предпринимать какие-либо действия в предполагаемых направлениях. Шпеер, слетавший в Берлин, чтобы снова отдать себя в распоряжение Гитлера, отправил письмо генералу Галланду, призывая его сделать все, что в его силах, «чтобы помешать Герингу улететь, как он намеревался». В этот момент Шпеер, должно быть, предложил Гитлеру назначить своим преемником Дёница. Дёницу о телеграмме Геринга Борман сообщил в 10:25; спустя двадцать минут он позвонил генерал-полковнику Штумпфу с приказом закрыть все аэродромы в северной зоне, чтобы не дать возможности никому из министров улететь в южную часть страны в соответствии с приказом Геринга. Геринг был смещен со всех постов, включая пост нацистского «кронпринца» (официального преемника Гитлера. – Ред.). На посту главнокомандующего люфтваффе его сменил генерал Риттер фон Грайм (Грейм), которому Гитлер приказал прибыть в Берлин телеграммой от 24 апреля. Борман направил новую телеграмму Герингу, сообщая ему, что его действия есть измена фюреру и национал-социализму, но ввиду его предыдущих заслуг высшая мера наказания не будет применена. Затем он приказал командирам СС в Оберзальцберге арестовать Геринга, Коллера и Ламмерса. Приказ в новой телеграмме от 30 апреля охране СС казнить всех предателей, выявившихся 23 апреля, не был исполнен, поскольку дежурный офицер СС отказался признать власть Бормана.

В течение восьми дней между этим решением от 22 апреля и своим самоубийством Гитлер все еще сомневался и пытался уйти от неизбежного. В ночь с 24 на 25 апреля он определенно пришел в себя после депрессии и отказался признавать сражение за Берлин проигранным. Он сосредоточил все командные функции в своих руках. В ночь с 24 на 25 апреля Йодль подписал приказ, гласивший, что общая оперативная ответственность остается на ОКВ. ОКВ должно было получать указания от самого Гитлера и, кроме того, делать это через генерала Кребса, начальника Генерального штаба сухопутных войск и закадычного друга Бормана. В южной зоне страны штаб «Б» под командованием генерала Винтера должен был издавать боевые приказы для групп армий «Юг» и «Центр» и для командующих войсками «Юго-Запада» и «Запада»; на севере, однако, главнокомандующие в Норвегии, Дании и на «Северо-Западе», 12-й армии, группы армий «Висла», 9-й армии и войск в Восточной Пруссии (на остававшихся там пятачках, где закрепились разбитые немцы. – Ред.) и Курляндии должны были находиться под прямым командованием ОКВ. Штаб «А» под началом Дёница, таким образом, был все еще недействующим. Основная задача ОКВ была изложена следующим образом: «атакуя всеми силами и резервами и с наибольшей скоростью, восстановить контакт с Берлином на широком фронте и тем самым довести битву за Берлин до победного конца». Лихорадочный оптимизм Гитлера, последовавший после его депрессии 22 апреля, не был поколеблен даже сообщениями о первом контакте между советскими и американскими войсками. Говорили, что между союзниками были некоторые различия во мнениях, когда они встретились, и Гитлер увидел в этом «убедительное доказательство отсутствия единства среди наших врагов». Его надежды возросли настолько, что он воскликнул: «В любой день, даже в любой час может разразиться война между большевиками и англосаксонцами за их германскую добычу».

Декларация президента Трумэна по этому случаю звучит так, будто она была специально сделана для того, чтобы ответить на надежды Гитлера и уничтожить их: «Союз наших армий в сердце Германии означает, во-первых, что последняя слабая отчаянная надежда Гитлера и его бандитского правительства погашена. Единый фронт и единое дело держав, объединившихся в этой войне против тирании и бесчеловечности, были продемонстрированы на деле, как они это уже давно демонстрируют в своем устремлении к победе».