Да никак. Она просто отвернулась, вскинула на плечо смешной модный рюкзачок, подняла над головой видеокамеру – Волгу снимать, теплоход, пейзаж. И вот тогда-то Иван Канталупов ее окликнул. Выпил до этого с друзьями пива, а потому был храбр – трезвым бы не решился ни в жизнь. Окликнул: «Девушка!» Выпалил залпом то, что думал, что вертелось на языке: «Какая же вы красивая». И с ходу, словно в родную Волгу бухнулся, – предложил, пока «Коротков» стоит у причала, показать ей и ее друзьям Мышкин, прокатить всю компанию на машине. Она посмотрела на него с удивлением – однако заметила, отделила от мышкинского пейзажа. Пожала плечами. А тут на счастье две ее подруги подкатились и еще мамаша подруги с десятилетним сынком-оболтусом.

Он взял в свой большой внедорожник всю эту шоблу – ради нее одной. Провез их по Мышкину от пристани до музея Мыши, провез по берегу Волги. Они фотографировали, болтали, смеялись. А он… он чувствовал, что с ним творится что-то неладное, чудное, невероятное, большое… Ликование и страх, счастье и снова страх – вот сейчас они вернутся к теплоходу, гудок, ее прощальная улыбка и…

Она сказала, что ее зовут Ирина. Что она по профессии искусствовед и работает в Третьяковской галерее. Но там платят негусто, и поэтому она подрабатывает в мастерских по дизайну интерьеров. Что сейчас вот, в данный момент она в отпуске и путешествует с подругами – три дня на теплоходе Москва – Мышкин – Москва. В общем, полный набор – интеллигентка, москвичка, насмешница, красавица. С такой сногсшибательной внешностью легко может в столице богатого иностранца заарканить, продюсера, чиновника высшего эшелона власти, бизнесмена, а не то что какого-то там «Купи-Продай» мышкинского разлива. Искусством ведает в Третьяковке, в живописи сечет. Только у этих, кто искусством ведает, сейчас денег ни шиша, может, хоть это ему, Ивану Канталупову, как-то поможет? А вдруг поможет?!

«Коротков» стоял два с половиной часа. А когда опять заиграла музыка, созывая туристов на теплоход, Иван Канталупов совершил поступок, который имел далеко идущие последствия. Подошел к менеджеру туркомпании, фрахтовавшей рейс, и спросил – а нельзя ли купить тур, точнее половину тура Мышкин – Москва за полную стоимость в одноместной каюте или люксе? Оказалось, что за полную стоимость возможно все.

Машину Канталупов бросил прямо на пристани – позвонил сразу в магазин, уже своему менеджеру-товароведу, чтобы немедленно послал кого-то из охранников отогнать домой и поставить в гараж. Жене Ольге он позвонил тоже – уже из каюты – и соврал, что встретил на теплоходе армейского друга, и у них столько накопилось, что и за три дня душу не излить друг другу, поэтому плывут они сейчас в Москву. Ольга среагировала бурно: «Да что же это такое делается-то, а? Вань, ты что? Ты ж никуда не собирался, ничего не говорил. Ты ж поехал насос новый смотреть. А когда ж теперь вернешься? Как доедешь обратно?»

Канталупов ответил, что вернется дня через три поездом или ракетой до Ярославля, что насос он купил – в багажнике он. В общем, того, дело житейское, закругляйся, жена, до свидания – друг Леха уже в баре теплохода теплый, ждет…

Он и правда для начала пошел в бар. Надо же было обрести нужную кондицию – несмотря на смелый поступок, его колотила нервная дрожь. И он не знал, как показаться на глаза Ирине, что ей сказать.

А вечером он увидел ее у борта – гремела на верхней палубе дискотека, и она была там, веселилась, танцевала и вот вышла на воздух выкурить сигаретку. Когда она узрела Канталупова – он ведь сел на «Короткова» в чем был, в кроссовках, в мятых «адидасах», без багажа, без зубной щетки, – она… Она удивилась. Улыбнулась. Засмеялась. Сказала, что он забавный. И совершенно ненормальный тип. Но танцевать с ним пошла. И он снова бухнул ей то, что думал: «Увидел тебя и… в общем влюбился очень, сразу и кажется на всю оставшуюся жизнь. Делай со мной, что хочешь. Нет у меня воли своей против тебя, Ира, Ирочка…»