– Почему в школу не ходишь? – сразу перешёл к делу Горохов.

– А нафига она мне? – Дмитрий отпираться не стал, только фыркнул нагло.

– Не нужна, значит, школа? – уполномоченный сделал паузу, прошёл на кухню и сел напротив парня. – А что собираешься делать? В старатели подашься? Или в охотники? Может, горох будешь выращивать?

– Горох! – Митяй противно ухмыльнулся.

– Ну, если не горох, куда пойдёшь работать? Может, на опреснитель – или на буровую, воду добывать будешь? Или в солдаты? Чем будешь зарабатывать?

– Ничем, – всё так же нагло заявил парень, – это вы, городские, зарабатываете, а я кочевать уйду.

– Ах, кочевать…, – Горохов понимающе кивнул. – Ну конечно, степь, свобода… Найдёшь себе курень с лихим атаманом. Через годик уже женишься. Там незамужних-то баб море, а вот с мужьями проблемы.

– А что, плохо, что ли? Может, и женюсь, – рассуждал подросток. – Казачки жёны хорошие. Мне бы только денег на квадроцикл и на оружие с патронами найти.

– Ну, на нужное дело я тебе денег дам, – с притворным согласием говорит уполномоченный. – Ещё нужно палатку купить, посуду, сеть, кондиционер, ещё много, много всего нужно будет купить. А кстати… У твоей матери, кажется, два мужа было. Одного, по-моему, убили в стычке за какой-то поганый колодец казаки из соседнего куреня, а второго убили… не помню точно, дарги, кажется…

– И что? – насупился Митяй.

– А то, что они оба и до тридцати лет не дожили, вот что! И мать твоя погибла молодой. А почему, знаешь?

– Тебя спасала, – буркнул подросток.

Горохов встал, подошёл к нему и ткнул его пальцем в голову:

– Потому что меня не слушала, точно так же, как и ты сейчас. Кочевать он собрался. Казак. Кстати, чтобы ты знал, Васильку, атаману вашему, полгода назад ступню отстрелили, опять казаки воду делили, теперь по пескам на протезе прыгает. И сколько он так ещё пропрыгает? Как считаешь?

– Врёшь! – мальчишка зло взглянул на Горохова.

– Нет, не вру, и ты это знаешь.

– Откуда знаешь, что атаману ногу отстрелили?

– Знакомые сказали. И ещё одного казака из вашего куреня убили.

– А кого убили?

– Мне имя его не назвали, – уполномоченный помолчал и продолжил: – Так что подумай, подумай крепко, прежде чем в степь подаваться. Ты оглянуться не успеешь, как степь сама сюда придёт. Степь всё ближе к Городу подходит. Сколько ещё куреня вдоль реки будут кочевать, один Бог знает; ты имей в виду, на том берегу в прошлые дожди дарги до Майкора и даже до Пожвы доходили. Они и на этом берегу обживутся, ты уж мне поверь. Где тогда кочевать будешь?

Митяй сморит на него враждебно и молчит. Сказать ему нечего. А тут на кухню заходит Наташа. Встаёт молча рядом с Гороховым.

– И почему ты стал Наталью игнорировать? – вспомнил уполномоченный. – Почему не слушаешься её?

Митяй опять отвратительно хмыкнул:

– А она мне кто, чтобы я её слушал?

– Кто она? – Горохов раздражается. – Она хозяйка моего дома. И ты живёшь у неё. Точно так же, как у вас на кочевьях казачка хозяйка в палатке, и у неё в палатке никто не смеет ей хамить и фыркать, даже муж, и если она что-то просит, значит, ты исполняешь. Понял?

Против этого довода у Митяя ничего не было. Так и есть, хозяйка в палатке – казачка.

– Понял, – буркнул подросток.

– Не пойдёшь в школу, будем искать тебе работу, – продолжил уполномоченный. – У тебя всего четыре пути. Либо ты и вправду возвращаешься на кочевья, либо в школу, либо находишь себе работу по душе…

Горохов замолчал, а Митяй всё пересчитал и спросил хмуро:

– А четвёртый какой?

– Четвёртый… податься в банду.

Тут появился и его младший брат Тимофей, он стоял в коридоре и слушал, о чём говорят старшие; уполномоченный увидал его и поинтересовался: