– А этот чего орал? – Снегирёв мотнул головой на второго. – Тоже согласен давать показание?

– Да звиздарастил нас….

Дальше всё пошло вообще хорошо, отдышавшемуся первому ткнули под нос карту и он от страха, весьма толково, стал тыкать и водить пальцем по бумажному листу сплошь зелёного цвета, показывая, как можно обойти отряд контрас и не засветиться. Для контроля сунули карту и второму, но тот снова стал ругаться и бессильно биться в путах.

– Ну что ж, всё теперь ясно. – Удовлетворённо выпрямился Скачков, складывая карту, – собираемся и выходим. Нам до вечера надо обойти деревню и подальше уйти отсюда.

– Ну, а этого надо кончать. Вот теперь спрашиваю – Кто? – Скачков насмешливым взглядом обвёл товарищей, которые мигом отвернулись и все вдруг старательно углубились в обстоятельные сборы к следующему переходу.

– Александр Иванович, ты ж у нас самый боевик – больше всех вальнул. Да один. Может счёт хочешь увеличить? -

– Нееее…, – заблеял испуганно Поташников и тут же вывернулся, – я то как раз счёт и открыл… И он у меня есть…

Все остальные тоже ушли в глухую оборону и не захотели пачкаться.

– Суки, вы ребята. Всё на меня свалили. – Удручённо констатировал Скачков, – и ответственность за эту задачу, и чистенькими хотите остаться…. Ладно, сделаю… Хоть никогда этим и не занимался, но блядь – никто морду не отворачивает. Смотрите. А этому глаза завяжите, он нам как проводник нужен, а не как сумасшедший.

Проводнику быстро замотали тряпкой глаза. Все побледнели и даже как-то осунулись. У Скачкова лихорадочно блестели глаза и он нервно то вытягивал нож из ножен, то с тихим стуком загонял его обратно. Одно дело в бою, в рукопашной схватке, а тут надо было хладнокровно зарезать связанного человека, хоть и врага. А тот поняв, что его сейчас убьют, тоскливо о чём-то своём заскулил, засучив по земле ногами. Нет, он не просил пощады, не вымаливал её, наверно быстро молился богу или прощался с этим миром, невразумительно бормоча и проглатывая половину слов. А когда понял, что русский решился, мгновенно покрылся обильным потом, посерел и глаза стали выкатывать из орбит в ожидании боли и смерти.

У Скачкова мелькнуло мимолётная мысль – Что надо бы было сунуть ему в рот кляп и поднять на ноги, а то неудобно было наносить удар ножом лежачему. Накрыл грязной ладонью рот и, ещё успев ощутить исходящий от врага кислый запах страха, ударил ножом в область сердца.

От неопытности, не полной решимости и неуверенности, удар оказался гораздо слабее, чем нужно, да и Скачков промахнулся мимо сердца и тело контрас сильно выгнулось и забилось под рукой старшего лейтенанта, что мгновенно заставило чисто рефлекторно отпрыгнуть от убиваемого с окровавленным ножом в руке. Стоявшие чуть в сторонке остальные отреагировали на происходящее каждый по-своему. Свиридов выкатил глаза и позеленел от увиденного, а Поташникова бурно и мгновенно вывернуло, а глядя на него, побледнел ещё сильнее и блеванул и Снегирёв. Алёхин, как лишившиеся невинности девочка, мигом закрыл лицо ладонями. Остальные тоже, хоть и не отвернулись, выглядели не лучше, обильно потея и нервно подрагивая телом. Проводник же, услышав и поняв, что убивают напарника просто обоссался, стоя на коленях.

Скачков секунд десять стоял и смотрел на бьющееся тело на земле, потом сорвался с места и вновь кинулся на жертву и с силой ударил ножом в солнечное сплетение, погрузив нож по самую рукоятку и контрас неистово заорал на все джунгли. А Скачков в ожесточении, желая прекратить этот дикий крик, выдернул нож и ударил им в горло. Крик оборвался, послышался жуткий хрип, сип и ещё более страшное бульканье где-то там…, в глубине горла. Тело несколько раз с силой выгнулось, становясь почти на классический мостик, отбросив Скачкова в сторону и опало. Контрас наконец-то умер. Скачков, весь забрызганный кровью, сидел на заднице и очумело смотрел на мёртвое тело, а рядом с ним обессилено опустился Поташников, от которого кисло и противно несло рвотой.