Появилась толстушка.

– Э, Гумми, где наша новая красотка? – спросил Сантана. – Спит, что ли?

– К-как же, спит… – проворчала Гумми. Лицо у нее припухло от вчерашнего пива. – Уперлась и зенки т-таращит, к-как с луны свалилась.

– Веди, не надо оставлять ее без присмотра…

– Вон п-пусть Шуруп сходит и п-приведет, а я жрать хочу. Я и т-так с ней вчера намучилась. Сам к-кашу заварил, а мне отдуваться.

Сантана поглядел на племянника, и тот прямо с тарелкой, полной мятых бутербродов, отправился в старую душевую, где Гумми занимала угол. Кафель толстуха давно оторвала, заменив его веселыми тряпками, собранными на помойках.

Ия вжалась в угол и прикрывалась одной из них, словно собственной одежды ей было мало. Глаза – затравленные зверьки. Чужие – таких Шуруп вчера не видел.

Он сел на корточки перед девушкой и улыбнулся:

– Хочешь есть?

Девушка кивнула и облизнулась на бутерброд.

– Где я? Кто ты? Кто эта толстая женщина, с которой я лежала здесь? Вы меня похитили?

– Полная шиза, – покачал головой Шуруп и кивнул на выход. – Гляди, такой еды там полно, даже еще вкуснее. Пойдем. – Он впился зубами в хлеб с мясом и сыром и закатил глаза, замычал.

– Я должна быть с хозяином, – пожаловалась Ия, но привстала.

– Он тебя бросил, малышка. Теперь ты живешь с нами, пока… – Возвращать девчонку «Лунару» он не хотел, а потому решил промолчать. – Не бойся! Ты же только вчера говорила, что никуда не хочешь уходить.

– Мне нужно в туалет.

– Опять!..

Он снова проводил Ию в уборную, но на этот раз затруднений у нее, очевидно, не возникло, хотя она и пожаловалась затем, что без личной зубной щетки и полотенца жить невозможно. Обстановка Цеха поражала и угнетала ее. Кажется, со вчерашнего вечера она успела обо всем позабыть. Об обследовании, о разговоре с Сантаной… о том, как просила оставить ее здесь.

– «Лунар» не может бросить меня, потому что я умелая и красивая, – заявила Ия по дороге в зал. – Пожалуйста, отвезите меня обратно, где взяли. Я не смогу жить в этом доме и спать в одной кровати с этой женщиной.

– И часто ты свое мнение меняешь? – спросил Шуруп.

– У меня нет своего мнения, достаточно желания хозяина. А он сейчас наверняка хочет, чтобы я вернулась и покатала его по парку или переодела.

– Что-то не пойму – вчера ты толковала о хозяйке, а сегодня уже о хозяине, – сказал Шуруп. – Определись.

Ия остановилась как только они обогнули старый ткацкий станок, возвышавшийся посреди Цеха словно некая антихудожественная инсталляция. Она смотрела на «термитов», сидящих за большим обеденным столом. Пестро, с претензией, но плохо одетые люди, развязные, шумные, неаккуратные. Их движения, создававшие впечатление принадлежности к какому-то многоголовому созданию, привели клона в ужас.

Девушка юркнула за широкую спину Шурупа и вцепилась в полы его куртки.

– Я боюсь… Они меня обидят, они злые. И громко говорят.

– Не трусь, никто тебя не обидит…

Шуруп подхватил Ию под руку и выволок упирающегося клона на открытое место. Не обращая внимания на воцарившееся в Цехе молчание и настороженные взгляды коллег, он подвел гостью к столу и усадил на свое место.

– Прошу знакомиться, – сказал он. – Ия, собственность корпорации «Лунар». Отбилась вчера от хозяйки. Я ее привез.

– Шуруп, у тебя весенний гон начался? – расхохоталась Кэмел. – Пришел бы сегодня ко мне, утешила.

Остальные поддержали ее смехом. Иногда Шурупу казалось, что здесь он нечто вроде клоуна.

Сантана шлепнул ладонью по столу:

– Так, давайте все помолчим! Пока наша милая гостья завтракает, я вкратце обрисую обстановку, как я ее понимаю…

Пока Шуруп помогал Ие освоиться и перекусить, Сантана рассказывал о том, что произошло вчера. Девушка тут же перестала обращать внимание на происходящее. Сосредоточилась на еде. Через пару минут клон уже улыбалась.