Варвара задрожала:

– Стой… – сказала она, отрываясь от объятий парня. – Однако, какой ты охальник! Не хорошо мы делаем! Не хорошо!

– Почему это? Раздевайся, и нам будет очень хорошо! Это самое естественное, что есть на свете…

– Нельзя до свадьбы… Нельзя, ты что?

– Да ладно… Почему нельзя? Да выкинь ты из головы всю эту дурь от бабушек и матушек, о женидьбе, о чести! Ты же не монашка?

Варя смотрела на Клима, её глаза стали мокрыми. Девушка обняла его.

– Ты же не собираешься ею стать?

– Нет…

– Ну не ломайся!

– Я просто… Просто… Я боюсь…

– А ты не бойся! – парень начал расстёгивать пуговицы её платья. – Мне ребята из гимназии рассказали, делать чё как надо… Вот увидишь, легко будет…

– Ты только сделай так, чтобы брюхатая я потом не ходила…

– Не волнуйся!

В доме Орловых, застолье шло полным ходом. Назар вместе с батюшкой пили водку и закусывали квашеной капустой. Угрюмая Настасья Кирилловна тихо сидела в углу комнаты в кресле-качалке и вышивала спицами свитер для своего любимого сына – Клима.

– Болею я отец… Болею жутко… – говорил Назар попу, схватившись за голову. – Что делать не знаю, мочи нет…

– Что болит то у тебя, Назар?

– Всё болит! – провёл рукой по глотке шеи. – Ноги отекают, кружится белый свет перед глазами, но главное… Главное – сердце! Вот что покоя мне не даёт, ни спать, ни есть не могу!

– Не сердце у тебя болит Назар, душа значит у тебя хворает!

– Что с нами будет, а? Почему так всё повернулось? Против нас? Что эти чёртовы большевики с Россией делают? Плохо ведь, всё только хуже делается! Господь твой наказал нас всех! Господь! – Назар понизил голос и наклонился к нему, чтобы жена не слышала. – Вот жена говорит – уезжать, а как можно, как можно здесь всё оставить, с голым задом остаться… Ведь всё разграбят красножопые! Всё заберут! А этот дом мне батька родный завещал, и я хочу остаться здесь, и эмигрировать тем боле не хочу, я хочу остаться здесь, в России, в этом доме, и умереть… Умереть на своей земле… А не на чужбине, скитальцем, нищим эмигрантом!

– Ну може ещё не всё потеряно. Чего ты нюни распустил? А?

– Да не знаю… Поглядим, поглядим, что будет… Ну что, святой отец, накатим по одной за Россию матушку?

– Вот это можно… – почесал поп седую длинную бороду. – Спаси сохрани… – произнёс он и перекрестился, а после, перекрестил и Назара. – Дай же Бог не последний…

И как только Назар наклонил бутылку над рюмкой батюшки, двери его дома громко распахнулись от мощного сапога Фёдора Птахи. Красный главарь с гордо поднятой головой вошёл в дом. Назар, уставившись на него, даже бутылку не поднял, застыв на одном месте, наполнив рюмку до краёв и проливая водку на стол. Вся ватага Птахи была внутри поместья Орловых. Все они вооружены. У кого в руке наган, у кого винтовка, топор или сабля.

– Грабить пришли? – произнесла напуганная Настасья Кирилловна.

– Что вам нужно, бандиты, золото? – спросил Назар. Его лицо исказила страх и злоба.

– Чего молчишь Фёдор? Зачем пожаловали, антихристовы дети? – присоединился святой отец.

Из глаз Фёдора брызнули чёрные искры. Он достаёт наган.

– Золото оставь себе, игемон! Мы пришли за справедливостью!

В этот момент на лестницу, ведущую со второго этажа выбегает старший сын Лука, с ружьём в руке. И как только он нацеливается на Фёдора, тот направляет на него свой наган и стреляет первым, продырявив его плотный живот, свинцовой пулей. На белой рубахе парня образовывается красное кровавое пятно. Лука падает и кубарем скатывается по лестнице. Бутылка у Назара падает и разбивается. Настасья Кирилловна встаёт с качалки и кричит что есть мочи, впадая в безумие, при виде убийства своего старшего сына.