Короче, Дурбанская конференция оказалась не чем иным, как абсурдом, призванным защитить деспотические идеократические режимы арабского и мусульманского мира, в особенности – нефтедобывающие элиты, яростных приверженцев дискриминационных идеологий. Как ожидалось, Дурбанская конференция обрушилась с истерическими нападками на сионизм как главного нарушителя прав человека. Во всех несчастьях палестинцев обвинили еврейский национализм, а не арабо-израильские войны. Израильтяне и палестинцы могут сколько угодно спорить об ответственности за войну, растянувшуюся на десятилетия но, скорее всего, рано или поздно придут к разрешению конфликта. Горячие же головы из среды джихадистов, салафитов и проиранских группировок заинтересованы исключительно в его продолжении, невзирая на страдания людей. И вместе с тем Дурбанская конференция ни слова не сказала о джихадизме, хомейнизме, баасизме и других сходных идеологиях. Сионизм утверждает, что вся Палестина должна стать еврейской, но большинство-то израильтян принимают территориальное деление по состоянию на 1993 год! В то же время баасизм, к примеру, желает, чтобы все территории между Испанией и Ираном стали единой арабской уммой без предоставления права на самоопределение и уж тем более на государственность ни одному неарабскому народу, который жил на этих землях еще за много веков до арабского завоевания.

Организаторы и участники конференции в Дурбане выпустили очередной залп ненависти и в США, представив эту страну как «мать всех мировых проблем». Странно, но эти нападки поддержали и некоторые американские ученые, сочувствующие региональным режимам. Все ужасы, творимые деспотическими режимами в Афганистане, Судане, Иране и других странах региона^>3 в Дурбане обошли стороной.

Первая Дурбанская конференция, состоявшаяся в августе 2001 г., стала оскорблением не только для традиционных объектов нападок со стороны джихадистов-тоталитаристов – Израиля и Америки, но и для реальных аутсайдеров арабского и мусульманского мира. Дурбан достоин осуждения не только за основные озвученные там идеи; он консолидировал контроль диктаторов – с помощью их радикальных субподрядчиков – над международными организациями, имеющими полномочия заниматься проблемами расизма и дискриминации. Захватив контроль над главным международным инструментом, который может поднимать вопросы о массовом попрании прав человека на Ближнем и Среднем Востоке, и направив его против Запада, «Братство против демократии» добилось максимума своего международного влияния. Оно получило возможность глушить голоса своих оппонентов. Крышка плотно захлопнулась.

Утром 11 сентября 2001 г. я понял, что потрясение, постигшее мою новую родину, должно наконец пробить брешь в стене молчания, окружающей деспотизм на Среднем Востоке. Атаке, организованной верховным главнокомандующим современного джихадизма Усамой бен Ладеном, было предопределено произвести тектонический сдвиг, вне зависимости от ее успеха или провала.

Тем утром я присутствовал на собрании моего факультета политологии в Атлантическом университете Флориды. Студенты и преподаватели, не веря своим глазам, смотрели, как самолеты врезались в башни, а я пытался угадать их первоначальные реакции. Один коллега, младший преподаватель международных отношений, поспешил с неудовольствием заявить, что СМИ наверняка «представят это как международный терроризм». Мой уважаемый коллега, несмотря на то, что преподавал внешнюю политику США и конфликтологию, не смог увидеть в произошедшем реальную угрозу международного джихадизма, не говоря уж о том, чтобы связать этот акт с царящим на Среднем Востоке деспотизмом. Его реакция – характерный пример многолетнего влияния нефтяных лобби на преподавание в США международных отношений.