Рассматривая эту проблему, необходимо подчеркнуть, что совокупность фактов, накопленных наукой о кочевничестве, полностью подтверждает выводы классиков марксизма о характере собственности на основные средства производства у скотоводов-кочевников и не дает никаких оснований подвергать эти выводы пересмотру. Последнее подчеркивается еще и тем, что, неоднократно останавливаясь на проблемах кочевничества, классики марксизма ни разу не называли господствующие у кочевников социальные отношения феодальными. Наиболее наглядно с этой точки зрения высказывание Маркса по поводу института тарханов у монголов: «…этот вид феодальных прав возникает у всех полуцивилизованных народов в результате воинственного образа жизни»[89]. Таким образом, даже у монголов эпохи Чингиз-хана К. Маркс находит лишь отдельные элементы феодальных отношений, происхождение которых он связывает не с производственными отношениями, а с условиями военной жизни.

Анализ фактического материала показывает, что у кочевников отсутствовала феодальная собственность на средства производства и по большей части отсутствовали феодальные производственные отношения.

Вместе с тем нельзя не подчеркнуть, что общественные отношения у кочевников на разных этапах истории отличались значительной сложностью и многоукладностью, что было, в частности, и следствием тесных и разносторонних связей с оседлыми народами. Эти связи в определенных условиях способствовали значительному развитию феодального уклада в среде кочевничества. Особенно заметно этот процесс проявлялся, когда кочевников подчиняли земледельческие государства или скотоводы покоряли оседло-земледельческие области. Однако преувеличивать степень феодализации не следует, ибо некоторые сходные внешние признаки, свойственные, кстати, не только обществам феодальным, но и всем народам, у которых имущественная и социальная дифференциация развивалась в рамках военной организации и в условиях относительно постоянной войны.

Вот почему самого серьезного внимания заслуживает критика взглядов о наличии феодальных отношений у народов Центральной и Южной Америки: «Испанцы (писатели), – указывал К. Маркс, – оставили нам по вопросу о землевладении у южных племен неимоверную путаницу. В неотчуждаемой общей земле, принадлежавшей общине, они видели феодальное владение, в вожде – феодального сеньора, в людях – его вассалов…»[90].

С этой точки зрения чрезвычайно важна характеристика общественных отношений у кочевых или бывших кочевых народов Средней Азии и Южной Сибири в партийных документах X съезда РКП(б). В резолюции съезда по национальному вопросу отмечается, что помимо населения промышленно развитых районов страны «…остается около 30 миллионов, по преимуществу тюркского населения (Туркестан, большая часть Азербайджана, Дагестан, горцы, татары, башкиры, киргизы и др.), не успевших пройти капиталистическое развитие, не имеющих или почти не имеющих своего промышленного пролетариата, сохранивших в большинстве случаев скотоводческое хозяйство и патриархально-родовой быт (Киргизия, Башкирия, Северный Кавказ) или не вполне ушедших дальше полупатриархально-полуфеодального быта (Азербайджан, Крым и др.), но уже вовлеченных в общее русло советского развития»[91]. Из резолюции следует, что наличие патриархально-феодальных отношений констатировалось лишь у некоторых земледельческих народов, но не у кочевников.

Итак, все показывает фактическую и теоретическую несостоятельность гипотезы о так называемом «кочевом феодализме», выдвинутой Б. Я. Владимирцовым и повторенной в ряде работ его последователей. Ни факты, ни теоретические выводы в пользу этой концепции не выдерживают научной критики. Для обоснования этой гипотезы ее сторонники прибегали к необоснованным аналогиям между социальными процессами у кочевников и земледельческих народов средневековой западной Европы; неверно подбирали и интерпретировали факты; пользовались позднейшими данными для реконструкции событий более ранних эпох; произвольно обращались с высказываниями классиков марксизма о западноевропейском феодализме, употребляя последние применительно к кочевым обществам. Впрочем, эта методика доказательств была принята и многими сторонниками концепции развитых феодальных отношений у кочевников. Такая гипотеза, по сути, не что иное, как попытка «конструирования» особой социально-экономической формации у кочевых народов всех эпох, попытка доказать извечность феодализма у кочевников.