Мы все знаем, что мир неидеален. Мы ходим по улицам, смотрим новостную ленту, крутимся в социуме. И ежедневно на подсознательном уровне так или иначе готовим себя к плохому. Мы знаем, что беда может случиться с любым из нас. Каждый прожитый день вокруг себя мы замечаем несправедливость, бесчеловечность, узнаём, что где-то разбился самолёт, кто-то открыл стрельбу, бывает, что слышишь в новостях – ветерана Великой Отечественной алкаши зарубили ради наградных орденов и медалей, которые обменяли на пол-литра. Ужас повсюду. Он вокруг нас. И кажется давно внутри нас.

Меж тем сколько ни готовься к бесчинству, трагедиям и бедствиям, они берут за правило обрушиваться на тебя, подобно девятому валу на морские рыбачьи суда. Остаётся закрепить себя канатом к кораблю и молиться, заглядывая в глаза смерти. Потому что когда зло по отношению к тебе совершает не судьба или рок, стечение обстоятельств или просто «настал черёд», а когда его вершит тот, кому ты доверилась, кого впустила в свой маленький секретный мир, кому дозволила взять в руки уязвимое, хрупкое, трепыхающееся сердечко, тот кто обязан не потворствовать злу, а всеми силами и способами уберегать от него, творить невозможное, но защитить любой ценой, возможно ценою собственной шкуры, а порою даже жизни. Но где-то что-то ломается, и тот, кто клялся в любви, преданности, обещал вечность на двоих, зажигал ваши личные звёзды, рисуя только вам известные созвездия на небосклоне, неожиданно становится тем, кто гасит их. Уничтожает то, в чьём создании сам же принимал участие. Без капли раскаяния. Рушит. Губит. Не оборачиваясь, не сожалея.

Он не видит за своим гневом ни твоих кровавых слёз, ни тем, что ты, калеча пальцы острыми краями, пытаешься собрать воедино разбитые осколки души, ему давно плевать. Пока он гомерически хохочет, вытаптывая все самые светлые, лучистые воспоминания, ты, следуя за ним по пятам, фанатично силишься их спасти. Жаль, но все твои старания тщетны.

То, что создавали двое и предначертано служить двоим – никогда не выживет в одиночку.

Тяжелее всего признать: воспоминания мертвы и это навсегда. Мы держимся за них ожесточённее, чем утопающий за спасательный круг; думаю, что также яростно, как медведица сражается за своего медвежонка. Мы готовы загрызть любого, кто посягает на них, даже если речь идёт о нас самих. Но те воспоминания – тлен. Их больше нет. Они остаются в прошлом, в которое никто не сможет вдохнуть жизнь. А если попытаться, что ж…

Созданное когда-то двумя – оживить возможно только двумя. Их обоюдными чувствами, искренним желанием, верой, поступками, служением друг другу. Когда один умерщвляет, второму не под силу воскресить.

Марина в своё время прошла все круги ада. Любила, защищала того, кто был недостоин её чувств, кто подлежал самой жестокой каре за свои злодеяния. По мне нет ничего страшнее незаслуженно обидеть беззащитного. Ни одному человеку не придёт в голову бросить камень в ребёнка. Но слишком многие считают себя вправе забрасывать камнями женщин, пожилых людей или тех, кто заметно отличается от большинства.

Маринкиного парня звали Глеб Самохин. Хотя почему звали, он, вероятно, здравствует где-нибудь поныне. Но для нас с ней, особенно для неё, конечно, – главное, что обитает он не в нашем городе. А по мне, если бы сгинул окончательно, мы бы с ней плакать не стали, напротив, вздохнули бы с облегчением, и каюсь, с мстительной долей злорадства. Убила бы гада собственными руками, если общество не ввело запрет на самосуд.

Испуганное выражение лица, наглухо застёгнутые рубашки, платья с длинным рукавом посреди лета. Взгляд прятался за солнцезащитными очками, либо умело отводился в сторону, чудно́й выбор одежды объяснялся веяниями моды. Никогда не прощу себя, что не разглядела, не распознала, не насторожилась, когда всё вокруг кричало, вопило о трагедии.