Поскольку я был офицером полиции, ко мне применялись более высокие требования. Мой залог установили в нелепые сто тысяч долларов. Я всё гадал, что же в офисе окружного прокурора думают насчёт того, что в молодости у меня никогда не было серьёзных проблем и я был очень порядочным ребёнком. Но, может, они выяснили, что, когда мне было шестнадцать, меня посадили за купание нагишом в общественном бассейне в нерабочее время. Это единственное моё преступление, больше меня ни на чём никогда не ловили.

Находиться в тюрьме день изо дня было чистым кошмаром. Я не только пытался пережить все испытания и остаться невредимым. Я ужасно мучился, думая о том, как же подвёл семью и что пришлось пережить моей матери, братьям, сёстрам и детям. Кроме того, я знал, что по всем статьям подвёл мать своих детей. Она тоже работала в полиции, и отдел внутренних дел глаз с неё не спускал. И я ни черта не мог сделать в заключении. Я был совершенно беспомощен. Это – бремя, которое мне нести вечно. Это один из многих грехов, в которых я виновен и за которые мне придётся ответить, когда придёт время встретиться с Создателем. Часто, лёжа на койке или сидя в комнате отдыха, я понимал, что перестаю чувствовать себя человеком. Тюрьма тебя меняет. Человек в маленькой камере неизбежно становится МОНСТРОМ. Я просто не мог этого избежать.

Я тщетно пытался сохранить в себе доброе начало, глубоко пряча его в самое безопасное место – сердце и душу, где оно оставалось незаметным для других заключённых. Временами это было сложно: вокруг меня царили только чистое зло и насилие.

Хотя эти парни, сидя в тюрьме, тупеют на глазах, они становятся умными, когда захотят. Заключённые могли, взяв любой предмет, превратить его в смертельное оружие для всех вокруг, в том числе и для меня.

Каждые две недели, например, нам выдавали одноразовую бритву и зубную щётку. И при правильном соединении они становились настоящим орудием уничтожения.

Одноразовую бритву заключённые отделяли от держателя, а зубную щётку – плавили, пока пластик не становился настолько мягким, чтобы превратиться в рукоятку будущего ножа. Затем вставляли бритву в расплавленную пластиковую ручку зубной щётки, ждали, пока она остынет, и точили о бетонный пол или стену, пока та не «сядет» точно по руке. Ручка зубной щётки могла стать и холодным оружием, если её конец опилить до треугольной формы. Ещё лезвия делали из спрессованных и сплавленных фильтров сигарет. Когда заключённый набирал достаточно окурков, он выковыривал фильтры и нагревал их до состояния твёрдого пластика, который затем тоже обтачивал о бетон. Вы не поверите, но «сигаретное лезвие» похоже на стекло. Уверяю, оно такое же острое, как стекло, и режет так же, как лезвие бритвы. Однажды я видел, как «сигаретное лезвие» моментально вскрыло лицо одному парню, сделав его щёку похожей на вагину проститутки. Садясь в конце стола, я всегда прикрывал лицо с той стороны, где его можно было порезать.

Когда заключённые создавали проблемы, их помещали в одиночку, где сидят по двадцать три часа в сутки. В оставшийся час их выпускают в ограждённую клеть размером метр на два, где они ходят вперёд-назад, разминаясь. Ничего не напоминает? Клеть с заключёнными располагалась прямо перед тем пятачком двора, где я обычно тренировался и гулял. Знаю, что многие осуждённые вполне заслуживали попасть в одиночку. Я смотрел на них, как на львов или тигров. Постоянное хождение вперёд и назад. Единственная разница в том, что это были не животные из зоопарка, а люди. Мне нужно здесь пояснить: я стал копом по конкретной причине. Я был частью системы, которая защищала закон, и если вы нарушили его, то заплатите, отправившись за решётку. Я гордился, что убирал с улиц торговцев наркотиками. И всегда думал, что если ты ведёшь себя как животное, то с тобой можно обращаться как с животным.