Вернувшись домой, Загит первым делом спросил жену:

– Сколько у нас там сейчас на книжке?

Москва

После пар забежал к Сатчану узнать, нет ли каких новостей по моему вопросу.

– Договорился о регистрации на третье ноября, – сразу сообщил он мне. – И надо идти оформляться на работу на ЗИЛ, – он вернул мне паспорта.

– А к кому нам там?

– Это помощник секретаря комсомольской организации, – передал он мне записку с номером телефона, фамилией, именем и отчеством. – Он в курсе, поможет там разобраться. Распишитесь, не забудь мне свидетельство о браке занести.

– А где расписываться-то? – вспомнил я.

Сатчан нарисовал мне ещё одну записку с адресом и приписал там «3 ноября 16.20».

– Что там с трикотажной фабрикой? – как бы невзначай спросил он, передавая мне записку.

– Завтра заходим по сигналу о столовой, – доложил я.

– Хорошо. Осмотрись там и, по возможности, прикинь, какой может быть сигнал на их производство, – ответил он. – Держи меня в курсе.

– Конечно.

Мы пожали друг другу руки, и я ушёл.

Итак, роспись третьего ноября. Значит, на ноябрьские как раз будем праздновать свадьбу в Святославле. Значит, Славке и Мишке сюда ехать не надо. Вернёмся в Москву вместе в конце праздников только со Славкой и Эммой, чтобы к доктору в Бурденко попасть, раз уже договорился. А погуляем по Москве в другой раз. Надо Галие сообщить. Пусть они уже в Святославле на ноябрьские праздники что-то планируют. Кстати, неплохо бы и маму подключить? Упс! Я же ей ещё не сказал ничего!

Поехал к Шадриным, вытащил Галию прогуляться.

– Всё, дорогая, день росписи известен: третье ноября в 16.20, быть надо заранее, хотя бы в четыре часа. Можно всем сообщить. И Маше, раз она свидетельница. И отец твой ждёт точную дату, чтобы начать готовить сабантуй. И мне своих предупредить надо, а то они вообще никто не в курсе. Сегодня уже поздно на завод звонить. Завтра у нас рейд на трикотажную фабрику, не знаю, когда освободимся. Времени что-то совсем нет, как белка в колесе. Кстати, в выходные мы с тобой, по-любому, едем к бабушкам в деревню, хоть их предупредим.

Дальше мы с ней предварительно договорились на пятницу после пар идти устраиваться на завод ЗИЛ. Но, сначала я туда позвоню, договорюсь и ей перезвоню на домашний телефон Шадриных.

Галия внимательно слушала и кивала головой.

– А кем меня на завод берут? – с опозданием решила уточнить она.

– Помощником художника.

– Кем?! – она потрясённо смотрела на меня.

– А ты что, рисовать не умеешь?

Она покачала отрицательно головой, испуганно хлопая глазами.

– Спокойно! Скажешь, что транспаранты до этого только рисовала. Я же видел! Ты к первомаю что-то рисовала на заводе.

Она кивнула.

– Ну вот. Всё будет хорошо, – успокоил я её. – И потом, ты же помощник художника, а не художник. Вот, пусть художник рисует, а ты будешь раскрашивать.

Она рассмеялась. Хотел её проводить до дома. Но она решила, не откладывая, позвонить своим и помчалась на переговорный пункт, чмокнув меня на прощанье.

А я поехал к себе в ДАС. У нас дым стоял коромыслом, наши ребята и Булатовские резались в карты. На меня никто не обратил внимания.

– Мужики, – обратился я к собравшимся. – Я женюсь третьего ноября. Кто свидетелем будет?

А в ответ тишина. Такая особая, потрясенно-звенящая тишина.

– Как это? Женишься?! – ошалело спросил Булатов. – Ты же у нас самый младший в группе.

– Мал да удал. – отшутился я.

– Ничего себе! Поздравляю! – искренне и одновременно немного неуверенно сказал Ираклий и бросился обниматься.

Остальные присоединились к поздравлениям, пожимая мне руку и похлопывая по плечам.

– Когда праздновать будете и где? – тут же деловито поинтересовался Булатов.