– Это очень серьезная ситуация, – сказал Захаров тихо, – и что делать тогда, я понятия не имею. Было бы сейчас лето, то такой проблемы не было бы. Многие в отпусках, на дачах и в городе сидеть необязательно. Но сейчас у нас сентябрь, самая рабочая пора, из Москвы деться некуда. Поэтому в обоих вариантах, что ты сейчас предложил, Павел, я рискую оказаться в очень плохом положении. Давайте думать, как выбираться…

Произнеся это, Захаров вопросительно посмотрел на меня. Собственно, как и Сатчан. Я мысленно хмыкнул. Что-то оба идеями не брызжут. Совсем неудивительно, в семидесятых, что такое пиар и тем более черный пиар понятия еще не имеют. Так что ждут, что я их спасу аки Бэтмен. Хотя, конечно, тут я палку перегнул, про Бэтмена они тоже, скорее всего, не в курсе, в СССР этот персонаж непопулярен. Ну что ж, не впервой мне генерировать идеи, чтобы помочь кому-то выкрутиться. Так, и что мы имеем, надо прикинуть…

Сидел в тишине, внешне сосредоточившись на еде. Жевал и думал. Крутил в голове варианты с четким пониманием, что раз экономика не сработает, площадки взять экстренно неоткуда, то надо сосредоточиться на человеческой психологии. Захаров и Сатчан притихли, как школьники в присутствии директора школы. Сатчан ладно, но видеть в таком положении такого серьезного человека, как Захаров, мне было немного смешно. Только улыбаться нельзя, а то он сразу сообразит, о чем я думаю, и станем врагами.

– Ну, есть один вариант, – сказал я задумчиво, крутя появившуюся в голове идею, – я бы на вашем месте предложил Гришину доступ на уже установленные детские площадки закрыть.

– Как закрыть? – удивленно переспросил Захаров.

– Натянуть по периметру какие-то верёвки, поставить дружинников, чтобы они следили, чтобы никто на площадки не заходил, – начал объяснять я. – Объявить всем жильцам, что проект ещё не закончен, там что-то нужно ещё доработать, закрепить, поэтому сейчас пока что пользоваться площадкой нельзя. А как только проект будет доведен до ума, доступ откроют.

– Так, – кивнул Захаров, – то есть тогда получается, у нас будет тишина во дворе, а тем временем новые площадки потихоньку можно будет сделать и установить в соседних дворах… И только члены Политбюро будут в курсе, для чего временно ограничен доступ. Чтобы шумно не было.

– Новые площадки само собой, – подтвердил я, – но суть идеи не в этом. Как только будет закрыт доступ на детские площадки, что произойдет, как думаете? А произойдет следующее, – начал сам отвечать на свой вопрос. – Взрослые родственники членов Политбюро успокоятся и будут довольны, что шума нет. Претензии к городским властям снимутся, но временно. Потому что их дети начнут очень сильно жаловаться и капризничать. Вы представьте только, у них под окнами роскошная новенькая невиданная доселе детская площадка с кучей классных развлечений, а попасть на нее нельзя… Они такие концерты своим родителям закатывать начнут, что тем шум во дворе приятной музыкой покажется.

– Ну ты Паша жук, – восхитился Захаров. – Ведь точно, так и будет. И как только доступ на площадки закроют, дети взвоют и через пару дней Гришину начнут снова звонить члены Политбюро, но уже не с претензиями, а с просьбами запустить площадки. И на любые условия пойдут, лишь бы внуки не скандалили. И ждать будут спокойно, когда узнают, что план есть, как с шумом проблему решить. И месяц-другой ожидания проблемой уже не будет. Великолепно просто! Молодец.

Я кивнул на похвалу и продолжил:

– Да. Это, думаю, должно сработать. Важно вам в правильный момент все Гришину подсказать. И если все это сработает, а оно сработает, то у вас с Гришиным интересный вариант получится. Он ведь у вас проект отобрал втихаря, то есть очень нехорошо поступил, а вы при этом его ещё и выручите, то есть по идее ваши позиции очень хорошо упрочатся после этого.