Блащицкий был не в очень хорошем настроении, это парторг сразу заметил. Кивком головы велев ему сесть напротив, он тут же нетерпеливо спросил:

– Как всё прошло? Очень жаль, что у меня самого никак не получилось посетить партсобрание.

– Хорошо прошло, Игорь Борисович. Пропесочили и влепили выговор Андриянову.

Председатель неприятно расстроился и уточнил:

– Как всего лишь выговор, учитывая, что он натворил? И у нас, и в ССОДе!

– Ну так не было такой возможности, Игорь Борисович! Сами посудите, у меня не было никаких оснований более жёсткое наказание выносить: у него до этого ни выговоров, ни порицаний не было. Кроме этого, фамилии женщин вы велели не упоминать, и на собрание их не приглашали. То есть всё, в чем Андриянова осуждали, за исключением показаний Авроры Яковлевны, было с ваших слов, а вас к тому же и не было, чтобы всё это подтвердить. Ну и надавить вашим авторитетом, чтобы других проняло… Так и Андриянов использовал очень выгодную для себя стратегию: повинился перед всеми, а сами знаете, повинную голову меч не сечёт. Поэтому так всё сложилось, что только выговор и можно было сделать.

Председатель недовольно спросил:

– Так что получается, что и дальше этот подлец будет среди честных людей в партийной организации?

Парторг пожал плечами и сказал:

– Мне и самому это не нравится, но мы же все протоколы отсылаем наверх. А вдруг, если бы мы его выгнали из партии, там бы заинтересовались всеми подробностями этого дела, если бы мы указали все то, что он наворотил в ССОД? А как не указать, если выгонять из партии, основания должны быть все указаны и быть весомыми. А у вас же, Игорь Борисович, наверняка есть недоброжелатели наверху, которые могли бы накопать достаточно, чтобы какие-то меры против вас лично принять за то, что у вас такой сотрудник на руководящей должности работает…

– Вячеслав Емельянович, вы бы лучше не волновались за меня, а провели заседание построже, – недовольно сказал председатель парторгу, – у меня всё в порядке наверху, чтобы я мог в этом случае легко отбиться от таких претензий. Но ладно, что теперь уже спорить, партсобрание уже закончилось. Делать уже нечего, но вам теперь ставлю задачу постоянно следить за Андрияновым. У нас же крепкая партийная ячейка, верно?

На такой вопрос парторг не мог ответить иначе, чем согласием.

– Так вот, обеспечьте, чтобы товарищи по партии не допустили новых такого же рода вопиющих деяний со стороны Андриянова, в особенности в адрес других дружественных им организаций. А то вы сорвали мне планы своим выговором: я уже и уволить его планировал, сославшись на то, что его исключили из партии. К чему мне такие сотрудники, с учётом того, что у нас тут сплошным потоком иностранцы идут.

Парторг лишь развел руками – мол, сказал уже все, что мог, по этому вопросу.

– Ладно, идите уже, Вячеслав Емельянович, мне сейчас надо позориться, звонить Федосееву. – сказал, поморщившись, Блащицкий. – Я его уверял, что мы этому Андриянову крепко хвост прищемим, а теперь, получается, сообщу ему всего лишь о выговоре… Эх, чувствую, ругаться он будет крепко!

Парторг, уходя после беседы, прекрасно понимал, что председатель остался им недоволен. Но не мог же он ему сказать напрямую, что это у него, у Блащицкого, наверху очень хорошие связи; ему в случае такого скандала ничего не будет. А вот у него, простого парторга, все несколько иначе – ему бы было из-за чего волноваться, поднимись наверху буря из-за этого протокола с увольнением Андриянова из партии. Ему могло бы здорово влететь за то, что у него в организации такой гнилой человек долгие годы был, и ни единого порицания не удостоился за все это время. Оправдание, что он ловко замаскировался под добропорядочного члена партии, никак бы не прокатило, упрекнули бы в плохой работе с членами парторганизации. Парторг должен хорошо знать членов своей ячейки.