Взгляд Красина был внимательным и озабоченным. Ахмаду показалось, что все эти вопросы задаются прокурором не для проформы и у него в душе затеплилась надежда.

– Не предпринимали, если не считать того, что арестовали ни за что. Не виновен я в том, в чем пытаются меня обвинить.

– Мы во всём разберемся, – уверенно пообещал Красин и поднялся, – потерпите совсем немного, и скоро уже будете дома.

В коридоре собралась уже целая толпа из работников местной милиции. Когда Красин вышел из допросной и направился куда-то по коридору, они все послушно последовали за ним, испуганно переглядываясь между собой. Все это настолько не походило на предыдущее дни, когда милиционеры ходили по коридорам вальяжно и неспешно, с ощущением собственной значимости…

Ахмада вернули в камеру и больше не трогали, что само по себе уже было необычно, потому что все предыдущие дни его допрашивали по шестнадцать часов в сутки, специально выматывая. Надежда разгорелась в душе Ахмада ещё сильнее. Неужто прокурор не соврал? Не может же все это быть инсценировкой, устроенной для того, чтобы вначале его обнадежить, а потом сломать, сказав, что на самом деле надежды нет никакой? Он слышал, что и такие представления иногда в милиции устраивают…

***

Москва. Министерство автодорог РСФСР. Управление мостов и искусственных сооружений.

– Степан Михайлович, – подошла к Быстрову секретарь начальника управления Зоя Михайловна, – вас Варнава к себе вызывает. Я звонила, но вы куда-то выходили, наверное?

– Вызывает? Зачем? – удивился Быстров.

– Не знаю.

– Спасибо, иду! – поднялся он и направился к начальнику управления. Секретарь шла рядом.

Дела по отделу, вроде бы, в порядке, все по графику идет. Неужто кого-то из сотрудников поймали с перегаром?

– Разрешите? – заглянул Быстров в кабинет.

– Проходите, Степан Михайлович, – показал ему на стул начальник управления. – Вопрос у меня к вам будет личного характера. Поверьте, мне очень неловко вам об этом говорить… Но ваша дочь, пользуясь своей связью с секретарём ВЛКСМ МГУ, третирует дочь начальника управления капитального строительства Костенко Николая Ивановича… Которая учится курсом старше.

– Не понял, вы про кого сейчас говорите?

– Про вашу дочь.

– А причём здесь секретарь ВЛКСМ?

– Она же его любовница. Вы не знали? – поспешил уточнить Варнава видя, как Быстров начал стремительно бледнеть. – Мне, правда, очень неловко, Степан Михайлович, – проговорил он и поднялся, чтобы налить несчастному отцу воды из графина. – Но не могли бы вы поговорить с дочерью, чтобы она оставила дочь Костенко в покое? Поверьте, мне нет дела до ее личных отношений с секретарем, но ссориться с Костенко нашему управлению не с руки. Между нами говоря, его прочат в замминистры, когда вакансия появится…

– Да-да, конечно, – прошептал чуть живой от стыда Быстров и поднялся. – Извините… Я поговорю с дочкой…

***

Москва. МГУ.

– Мартин, можно тебя на минутку? – подошёл к земляку Хуберт во время большого перерыва и отвёл его немного в сторону от Аиши и Илмы, с которыми Мартин шёл в столовую. Встав перед ним, потупился и сказал, глядя на свои ботинки:

– Прости меня, я был не прав. Меня выгоняют из МГУ. Я не хочу уезжать из Москвы. Помоги мне остаться… Пожалуйста.

– Но я не могу ничего сделать, – растерялся Мартин. – Тебе не ко мне надо.

– Я везде уже был, – умоляюще посмотрел на него Хуберт. – Попроси за меня.

– Кого? – удивлённо уставился на него Мартин.

– А кого ты сам просил, чтобы остаться?

– Мне надо подумать, – ответил Мартин и вернулся к девушкам.

***

Брянск. Кабинет первого секретаря обкома КПСС

Дождавшись от Соловьёва звонка, что его заместитель Красин уже в Святославле и держит ситуацию под контролем, Лютов позвонил в горком.