Кустодиамы из Восточного крыла, где проживал и Амалиэль, пылились там не просто так. Их нежелание меняться поражало не только Дарка, которому их бездействие шло только на пользу, но и молодежь. Новички верно подмечали, что восточники давно стали такими же артефактами, как и сокровища, которые они оберегали. Толку не было ни от первых, ни от вторых, потому что пользоваться одними запрещали другие. Фактически, восточная часть Заставы была летаргическим музеем, эдакой застарелой мозолью, которую и убрать легко, и не нужна она тебе, скорее мешает и доставляют дискомфорт, но как-то привык.

Другое дело Западное крыло, где бурлила жизнь – сердце Заставы. Населявшие его кустодиамы не предавались философским размышлениям о мире во всем мире, а ежедневно работали над тем, чтобы поддерживать этот хрупкий баланс. Они с болью приняли известие о гибели Михаила, но оживились, когда ретроград Амалиэль отказался от управления Заставой, поручив это Витиуму. Витиум был лучшим (оставшимся в живых) воином, а его кандидатура была самой подходящей, потому что жители Западного крыла не лечились от аллергии на пыль, они готовились к войне. Беллаторы и вовсе ликовали, потому что на смену трусливым близнецам, не понятно как ставшими главными персонами у бонумов, пришел наконец-то воин. Пусть не Гадриэль, как они мечтали, но его наставник.

Ингвар, в отличие от беллаторов, не знал, что Амалиэль – трус, любящий спихивать все на других, но даже зная это, все равно бы не отказался идти по тому пути, что указала открытка, предназначавшаяся не ему. Но он мог спасти друга и был уверен, что очень скоро Селена воссоединится с Лизой.

Проснувшись на рассвете в гостиной, он с трудом подавил желание взлететь на второй этаж и разбудить любимую девушку радостной новостью, которая в пять утра таковой могла и не стать. Вместо Вар он решил приготовить вкусный завтрак. Еще с первого свидания в лесу бонум запомнил, что Селена обожает есть на завтрак блины и, мурлыкая себе под нос любимую песню Земфиры, готовил ее любимую версию – с нутеллой и клубникой, а заодно радовался, что она поклонница столь незамысловатого и легкого в приготовлении (не с первого раза, конечно)блюда. О том, что готовить блины его научил Гадриэль, отказавшийся в десятый раз печь для Селены любимое лакомство, он старался не вспоминать. Но вспомнил о том, с каким удовольствием уминала блины Гадриэля Лиза и уверовал в то, что скоро снова будет любоваться воочию ее набитыми как у хомяка щеками.

Может запахи с кухни были через чур аппетитными, а может не давала нормально спать совесть (конечно же, второе), но спустя сорок с небольших минут любимое место у стола заняла Селена.

– Идеальное начало дня. – сонная улыбка озарила лицо устаивающейся поудобнее девушки.

– Идеальное начало идеального дня. – поправил ее Вар. Поставив перед девушкой кружку с ароматным зеленым чаем, он чмокнул Селену в щеку.

– Даже так… – ремарка относилась не ко фразе парня, а к тому, что он поливал и без того божественный блинчик шоколадом. – Давно у тебя не было такого приподнятого настроения.

– Поверь, твое скоро будет еще лучше. – загадочно улыбнулся Инвар. – У меня хорошие новости.

– Неужели гамаюн все-таки передумали и будут нам помогать? – задумчиво жующая блин Селена не оставляла надежду на то, что величественные птицы-прорицательницы помогут ей не только с обучением толкованию видений. Она узнала, что гамаюн считались одними из лучших бойцов, потому что были быстрыми, беспощадными и наносили удар с воздуха, а еще были внезапными, так как использовали дар предвидения для того, чтобы заранее рассчитать лучшее время и место для нападения. С окончанием темных времен и сами существа, раньше легко раздирающее противников на части, стали добрее. Они поселились в волшебном лесу и уделяли больше времени своему внешнему виду и предвидению, нежели боевым искусствам. Но навещая гамаюн стратера видела в блеске глаз тех самых крылатых воительниц и надеялась на то, что сможет до них достучаться. Пока ее попытки были тщетны, но она не сдавалась. Такие союзники ей были необходимы, потому что Дарк выставит против них не пушистых котят. И все это иллюзорное спокойствие последних недель – лишь затишье, призванное усыпить их бдительность.