Зато местные крестьяне давили из семян масло, делали из стеблей верёвки и канаты. Целая индустрия! Паруса и снасти для кораблей, мешки для товара, грубая дорожная одежда. Жмых зёрен либо к хлебу добавляли, либо домашней птице в корм.

– Гнилой Березняк, наверное, кончился, – озвучил я свои мысли.

– Ты только догадался? – ехидно спросила Катарина.

– Да откуда мне знать-то?! – возмутился я.

Блин, охота её послать подальше уже! Нервная вся!

– Ну а что ты идёшь и молчишь? Вороны голос подменили? Спел бы, что ли…

Я остановился на месте, глядя вслед наёмнице. От возмущения дар речи пропал. Хотел сказать какую-нибудь гадость, но Катарина вдруг остановилась и взмахом руки поманила меня, а сама при этом пристально глядела в сторону рощицы, мимо которой предстояло пройти. Пришлось быстро подойти.

– Что там? – прошептал я, а вскоре сам увидел медленно бредущую старуху в сером плаще.

Женщина была высохшая, как мумия, и это немного пугало. Казалось, что она и не человек вовсе, а сродни тому скелету, что бродил вокруг места нашего привала. Вполне может быть.

Наверное, так же подумала и Катарина, достав левой рукой из-за пояса пистолет, а следом вынув из ножен стилет – не фальшион, а именно кинжал. Подождав ещё немного, она легонько приложила ствол пистолета мушкой ко лбу и медленно провела его вниз, по переносице, кончику носа, губам и подбородку, с тем, чтобы быстрым финальным движением направить оружие на землю, словно воду стряхивала. Подумалось, что пуля, если пыж плохо подогнан, выскочит и улетит. Следом Катарина вытянула стилет в сторону приближающейся старухи.

– Идемони, – различил я тихое слово наёмницы. За ним последовало другое: – Изыди.

В какое-то мгновение мне показалось, что от девушки в разные стороны разошлась тихая и мягкая ударная волна, подёрнув мир лёгкой рябью. В висках легонько кольнуло.

И больше ничего не произошло. Женщина шла, мы стояли.

Катарина протяжно выдохнула и неспешно убрала оружие.

– Вот где точно охотникам за привидениями пригодились, – пробубнил я по-русски.

Наёмница, естественно, ничего не поняла, но если судить по расслабленному лицу и длинному выдоху, то ничего опасного не предвиделось.

– А вот теперь пойдём жрать, халумари, – протянула девушка и снова быстро зашагала по дороге, заставляя меня перемежать ходьбу короткими пробежками.

Рядом с ней я чувствовал себя декоративной собачкой. Миновали берёзовый колок, потом ещё один, потом взобрались на холм.

Я бы остановился на вершине холма, чтоб насладиться видом. А вид был прекрасный – на городок размеров в пяток тысяч душ, что весьма немало по средневековым меркам, падали последние лучи закатных солнц, окрашивая черепицу и стены в сочные цвета с красноватым оттенком. Из множества труб одно- и двухэтажных домиков поднимался дым. На большом холме, расположенном посередине городка, возвышался настоящий замок. И пусть он не такой большой, как показывают в кино, но зато настоящий. Вспомнилось название населённого пункта: Заберёзье.

Хотелось выразить своё восхищение красотой отнюдь не как Пушкин, а как поручик Ржевский. То есть одни ёмким словом «Охренеть!».

Я бы остановился, но пришлось бежать за этой особой сломя голову.

В сам город вошли в тот момент, когда он уже начал погружаться в ночную тьму. Сразу чувствовалось различие между земным городом и этим. У нас даже в самой захудалой деревне освещения больше. Здесь окна торопливо прикрывались ставнями, при этом над каждым виднелось небольшое окошко. Одно блестело вставленными в него кусочками дерьмового стекла, другие красовались слюдой. В целом домики не сильно отличались от Керенборга, рядом с которым стояла наша база, но некая атмосфера инаковости присутствовала в орнаментах.