– Верёвка, – сказала Мира единственное, в чём была уверена.

– Верёвка, – в голосе Теодора прощупывалась усмешка. – Хочешь, чтобы я тебя связал? Думаешь, я не знаю, почему тебе это так нравится? Думаешь, позволю тебе в качестве наказания потереться о верёвку?

Мира облизнула пересохшие губы.

– Хорошо. И чем мне тебя связать?

Мира посмотрела на комод, откуда Теодор обычно доставал все необходимые вещи. Потом в замешательстве перевела взгляд на Теодора. Он с вызовом ждал. И что ей делать? При должной сноровке возможно открыть выдвижной ящик без рук, одним ртом?

Теодор проследил за тем, куда смотрит Мира. Казалось, он видел насквозь, какие суетливые мысли она перебирала в голове.

Миру осенило. Ей не обязательно искать верёвку. На Теодоре был вполне подходящий ремень. Подойдя к нему на коленях, она потянулась ртом к пряжке. Теодор не протестовал, будто рассчитывал, что Мира в последний момент растеряется и отступит.

Как бы не так!

Вообще-то она уже практиковалась в этом. Не сложно вытащить ремень из пляжки. Сложно потом вытянуть его из всех шлёвок. Вцепившись зубами в продетый через пляжку край, Мира высвободила шпенёк. Вскоре оба края были рассоединены. Ремень теперь держался только на шлёвках брюк. Мира посмотрела вверх. Глаза Теодора потемнели от расширившихся зрачков. Он был… растерян? Взявшись за край без пляжки, Мира вытянула ремень из одной шлёвки. Её колени горели, а шея затекла от напряжения. На кожаной поверхности ремня оставалась её слюна.

Останавливая Миру, Теодор опустил ладонь на её щёку.

– Достаточно. Твоё рвение очень похвально. Но мы побережём твой хорошенький рот.

На языке появился металлический привкус крови. Кажется, Мира прокусила губу. Но её ничего не смущало сейчас. Она переиграла Теодора. Заставила его первым отступить. Оно того стоило.

Теодор принёс из комода тонкую верёвку. Сделал несколько сложных узлов под ключицами Миры, между грудями, выше пупка и на его уровне. Затем связал узлы у лобка, оставив между ними петельки и выемки, и продел в них верёвку. На бёдрах он навязал такие же узлы, пропустил верёвку между ног, и, проведя её через всю спину, закрепил сзади.

Мира наблюдала за Теодором, почти не мигая. Совершенство, погружённое в своё занятие. Недосягаемое совершенство. Мимолётная жажда овладеть этими вечно сжатыми в сосредоточенности губами заставила Миру сократить мышцы таза. Шарики внутри неё снова дали о себе знать. Она застонала, когда её резко приподняли за верёвки.

– Ох, твои колени, – сказал Теодор. – Плохи дела. Нам нужно остановиться.

– Нет! Всё в порядке.

Мире было плевать, что стряслось с её коленями. Рывок, поднявший её с пола, привёл в движение шарики в ней, а верёвки удачно впились между ног. Меньше всего Мире хотелось закончить сессию вот так. Она бы всё отдала, чтобы к ней прикоснулись сейчас. Вполне определённо прикоснулись.

Теодор усадил Миру на кушетку и первым делом развязал ей руки.

– Сейчас я тебя освобожу. Больно?

Упав на спину, Мира выгнулась, запрокинула голову. Её рот приоткрылся в беззвучном крике. Бёдра дёрнулись вверх, задрожали, поддались навстречу верёвкам. Так, чтобы её края вонзались туда, где их хотелось чувствовать сейчас сильнее всего. По венам разливался огонь, а пространство вокруг заискрилось, Мира извивалась, словно её ласкали, а не развязывали. Она задвигала бёдрами, начав ёрзать, даже не скрывая этого. Заметив, что она делает, Теодор отодвинул верёвки между ног Миры в стороны. Теперь они просто стягивали ноги и больше не тёрли. Мире хотелось взвыть от разочарования. Теодор продолжил ослаблять остальные узлы. Под кожей от них оставались полосы. Мира снова заёрзала, подтянула колено, хотя знала, что уже не вернёт ускользнувший от неё источник удовольствия. Теодор замер и поднял взгляд. Скулящий звук, полный бесстыдной мольбы, вырвался из груди Миры. Она не хотела просить дать ей кончить, зная, что ничего не получит. Это против правил. Это почти секс. Но она просто не могла притворяться.