Однако, по мере того, как человечек подрастал, менялось и поведение Чарли. Оставаясь по вечерам дома, он, обычно, не выходил из своего угла. Совместные с Хозяином просмотры телевизионных программ давно прекратились, как давно ушли в прошлое и совместные трапезы на кухне. Теперь рядом с Хозяином была Женщина. И Хозяин все больше времени уделял ей и маленькому человечку, не обращая внимания на ревность Чарли. Он все реже и реже стал бывать дома. Иногда исчезал на несколько дней, возвращаясь встрепанный и голодный. Отдохнув, он вновь уходил.

Но привычка встречать Хозяина с работы у него все-таки осталась. Чарли часто ждал Хозяина у подъезда, но зайти с ним в дом нередко отказывался.

Однажды Хозяину пришлось на несколько дней покинуть город.

Подойдя ранним зимним утром к подъезду своего дома, он услышал под лестницей хриплый знакомый голос. Это был Чарли. Подползти к Хозяину он уже не мог. Хозяин поднял его на руки. Кто-то распорол ему живот. Видно было, что он пролежал здесь ни один день, кровь уже запеклась и почернела.

Ветеринар сказал, что от такой раны кот должен был умереть сразу, и чудом было то, как он дождался Хозяина. Но спасти его было уже невозможно. Чарли умер…

«Литературный Севастополь» №5 – Севастополь: «Вебер». 2008

До Лахденпохья Кольцов добрался на автобусе. С новенькой кожаной сумкой в руках он бодро прошагал через типичный карельский городок на берегу Ладожского озера и подошел к железным воротам военного гарнизона. Пройдя КПП, он оказался во дворе, заполненном сотнями слонявшихся без дела «партизан».

…В свое время Кольцов не был призван в армию, но получил военный билет с «ограниченной годностью». С тех пор прошло много лет. В университете «военную кафедру» на его факультете ввели тогда, когда он его уже заканчивал. Так получилось, что, прожив первые свои шестнадцать лет в военных гарнизонах, вторые шестнадцать он оставался «рядовым запаса». Первоначально его это не беспокоило. Но, когда он переехал в Карелию, начались периодические военные «сборы», которые пришлось проходить в рядах рядовой братии «резервистов».

И вот однажды, новый «военрук», пришедший в консерваторию из военкомата, остановил его в коридоре и неожиданно завел разговор:

– Негоже Вам, Сергей Михайлович, доценту, заведующему кафедрой марксизма-ленинизма, до сих пор ходить в «рядовых». Давайте, мы Вас определим в лейтенанты запаса. Все данные для этого есть. Не хватает только служебного стажа. Но этот вопрос можно решить. Отправим Вас на военные сборы на офицерскую должность. А по возвращению, получите нормальный офицерский военный билет. Согласны?

Кольцов не придал этому разговору значения.

Однако вскоре его вызвали в военкомат и предложили пройти «краткосрочные курсы». Занятия были по вечерам, военкомат находился недалеко от дома. Поэтому Кольцов посещал занятия регулярно. Потом о нем вроде бы как забыли. Но осенью, когда учебный год начался, к нему подошел «военрук» и сообщил:

– Через неделю отправляетесь на месячные «сборы». Готовьтесь.

В полученном предписании сообщалось место и время прибытия. Так он оказался вновь в армии…

В военном городке Лахденпохья располагался «кадрированный» танковый полк, на базе которого проходили «сборы» резервистов. Кольцова окружили в основном деревенские мужики: шофера, «механизаторы» и прочие самых разных возрастов. Многие из них друг друга знали и группировались по «землячеству», либо по прежней службе. Кольцов чувствовал себя в этой кампании «интеллигентной вороной».

Постепенно, по группам, «партизан» провели через баню, предварительно выдав на складе воинское обмундирование. Не новое, но вполне приличное «бэу». Некоторые приехали в своей старой армейской форме, которая сидела на них как на пивных бочках. Все получили солдатские шинели. Многие не надели на них армейские ремни, оставив их на гимнастерках. Кроме того, почти все отказались перед баней стричься. Так что из-под армейских шапок торчали их отросшие патлы и это был особый шик. Вот тогда Кольцов и понял, почему резервистов прозвали «партизанами».