Когда мне не нужно торопиться, когда в моем распоряжении почти вечность, а жертва уже не имеет никакой возможности бежать и сопротивляться, на меня может найти секундная меланхолия. Сегодня, например, целое мгновение я не хотел убивать эту несчастную спортсменку, дрожащую передо мной в слезах, но вдруг подул по-летнему приятный ветер и все вернулось на круги своя. Понимаете, убивать – это мой осознанный выбор, я совершаю свои действия, имея определенный ряд моральных и этических установок, но то, что происходит со мной, когда я беру в руки нож перед беззащитной жертвой, выходит за всякие рамки осмысленности. Я впадаю в первобытный, почти мистический экстаз. В обычной жизни во мне нет склонности увлекаться вещами сверхъестественными, нет веры в потустороннее и всякие мистические практики. Скажу больше, я бы все равно убивал, даже если бы не ощущал того первобытного безумия хаоса, которое иногда пронизывает меня насквозь. Но когда оно наступает, то жизнь перестает казаться бессмысленной и наливается такими красками, которых не видят даже героиновые торчебесы и прыгуны с парашютами.

К сожалению, достаточно редко удается добиться подходящих обстоятельств, зачастую я просто выполняю свое дело, находясь несоизмеримо далеко от границ этого дивного состояния, но все равно продолжаю работать как хорошие швейцарские часы. Знаете, если вдаться в поэзию, то можно сказать, что Доктор Джекилл, и Мистер Хайд6 во мне хотят крови, они просто не сходятся в способе ее получения.

Сегодня все вышло замечательно, поэтому можно было попуститься по полной. Полтора часа длились мои препарации, а когда процесс был закончен, от девушки не оставалась ни одного целого куска, который бы спокойно не влез в маленький ящик морозилки. Это, конечно, не так важно, потому что в морозилку ее запихивать никто не собирался. Мне пришлось собрать все останки, запаковать их в мешки для мусора, свернуть в один из них бордового цвета клеенку, туда же отправить и спецовку. (Да-да, с моей периодичностью убийств я мог позволить себе покупать каждый раз новую униформу, благо стоит она сущие копейки). Через полчаса уборки на берегу реки не было ничего, кроме четырех набитых мешков для мусора. Я побросал их в лодку, заготовленную почти месяц назад, сейчас стоящую в камышах под брезентом цвета хаки. (Почти никогда не знаю, кого и как убью, но всегда знаю, где будут покоиться останки). Далее с грузом вышел на середину затона и побросал расходный материал на дно в качестве даров Посейдону, лимнадам7 и наядам. Мешков хватит всем и на всех.

Будем двигаться поэтапно, чтобы не разрывать нить повествования.

Вы, наверное, за эти короткие главы уже прониклись ко мне антипатией и яростно хотите узнать, кто я такой; может быть, даже выдумываете себе, как меня травили в школе или насиловал отец. Короче говоря, надеетесь, узнав обо мне побольше, понять причину тех зверств, которые я устраиваю, вписав их в приемлемые психологические рамки. Секрет, мои друзья, заключается в том, что я не вполне обычный человек, поэтому понять друг друга – это очень сложная для нас задача. Впрочем, оговорюсь заранее: я сейчас открою вам одно обстоятельство, которое быстро поможет вам сориентироваться. Когда мне было 11 лет, меня сбила (какая ирония) карета скорой помощи, в результате чего я сломал себе бедренную кость, порвал часть мышц пресса, фактически раздробил кисть, пытаясь закрыться от набегающей машины, но самое главное – ударился об землю затылком, получив открытую черепно-мозговую и сотрясение высокой тяжести. Если вы нейрофизиолог, вас бы, наверное, сейчас весьма заинтересовало состояние моего миндалевидного тела и затылочных долей, но лично я предпочитаю исследовать не патологии моего мозга, а содержание чужих организмов.