Машину Ястребу пришлось оставить по эту сторону стены, настоящей крепостной стены, окружавшей старинные строения Обители. При всей древности укрепления его и сегодня взять штурмом оказалось бы очень нелегко: в старину строили основательно. У ворот приехавшему популярно объяснили, что никакой транспорт в пределы Обители не допускается; пешком, только своими ножками, медленно, достойно, с каждым шагом всё более проникаясь чувством святости этого места.

Пришлось идти, ощущая, как из дырявого мешка жизни падают и исчезают крохотные, звонкие горошинки времени, запас которых никто не в силах пополнить. «Кроме господа», – беззвучно отвечали ему на это молчаливые башни, в которых светились лишь редкие окошки – узкие, как амбразуры.

Дорога от ворот шла в горку, и с каждым шагом всё большая часть монастырской территории открывалась взгляду. Становилось ясным, что не везде тут царили мгла и безмолвие; самый дальний отсюда край освящённой земли, похоже, и среди ночи продолжал жить другой, не свойственной башням жизнью. Яркие ртутные лампы на высоких мачтах освещали громадный прямоугольник строившегося здания, доведенного уже до четвёртого этажа и, похоже, ещё не собиравшегося остановиться в своём стремлении ввысь, к небу. Если вслушаться, можно было уловить и звук моторов: работали краны, поднимая на верхний уровень новые порции материалов. К всплывавшим снизу платформам тут же устремлялись люди в рабочих комбинезонах и касках – да, то явно не были подрясники и клобуки. Работа, одним словом, кипела. Ястребу захотелось даже остановиться на секунду-другую, чтобы увидеть и запомнить как можно больше – просто так, на всякий случай. Однако сопровождавший его от ворот монах пресёк это намерение:

– Здесь нельзя останавливаться, сын мой. А чем оглядываться без пользы, лучше бы молились – если помните молитвы, разумеется.

– Расширяетесь? – всё же не утерпел Ястреб.

– Возводится новый корпус – с благословения его святости Омниарха.

– Богато живёте.

Проводник не сказал больше ни слова – только слегка нажал на плечо, заставляя идти дальше. Ястреб повиновался: его уставы здесь действительно хождения не имели.

Он рассчитывал, что примет его отец настоятель: как-никак, Ястреб оказался здесь с благословения (если пользоваться местной терминологией) самого Президента Галаксии. Однако тут шкала ценностей явно не соответствовала мирской, существовавшей по ту сторону валов. И провели Ястреба всего лишь к отцу библиотекарю, не старому ещё мужчине с внушительной фигурой и уверенными движениями; лицо его затенял монашеский капюшон, и видны были лишь глаза – светло-голубые, пристальные, холодные.

– Ступай на своё место, брат! – Это было обращено к проводнику. А к Ястребу: – Благословен твой приход. Моё имя – отец Исиэль, твоё мне известно. Садись, сын мой, и изложи дело, приведшее тебя в нашу обитель. По возможности сжато и конкретно.

Смешение речевых стилей заставило Ястреба улыбнуться – разумеется, только внутренне, на лице же он сохранял выражение покорной смиренности. Чтобы изложить дело, ему понадобилось три минуты и не более полусотни слов. Отец библиотекарь выслушал его внимательно, не перебивая. Когда Ястреб умолк, библиотекарь не промедлил с ответом ни на секунду:

– Я искренне сожалею, сын мой. Но святая Обитель ничем не в состоянии помочь твоим разысканиям.

Тут Ястреб позволил себе выпустить улыбку и на лицо:

– Позвольте не согласиться, отец. То, о чём я говорю, хранится именно у вас. Может быть, об этом известно лишь немногим посвящённым…

– Здесь нет ничего, во что я не был бы посвящён, – после секундного молчания ответил монах. – Тем более если дело касается каких-то текстов, включая и древнейшие и самые священные. Поэтому могу заявить с полной ответственностью: мы не обладаем формулами пресуществления мира – так на самом деле называется то, что ты ищешь.