Аккуратно поднимаюсь на ноги. Поправляю руку пациента и иду к раковине. Паника не наступила, но изматывающая тревога не отпускает. Еще чуть-чуть и он бы взял свое. Такие наглые мужики не привыкли к отказам. Одной женщины им мало. Они меняют их, как целлофановые пакетики. Этот стал грязным, нужно выкинуть и найти новый, чистый и неиспользованный.

Подхожу к раковине, включаю холодную воду и ополаскиваю лицо. Жарко и неприятно. Быть облапанной — одно, а быть поцелованной чужим мужчиной — другое. Как бы ко мне ни пришла его невеста выяснять отношения. Таких мужиков хватают сразу за хобот и в загс. Не думаю, что она нормально относится к полигамному образу жизни своего жениха. Беснуется, наверное, вырывая каждой конкурентке волосы. Я одной из них являться не хочу.

Мое лицо красное. Даже ледяная вода не охлаждает.

Пытаюсь взять себя в руки. Подхожу к окну и сажусь в кресло. Осталось потерпеть несколько минут, потом все закончится. Буду настаивать на том, что он сам отрубился и ничего у нас не было. Пальцами перебираю по стеклянному столу. Глаза бегают от наручных часов к капельнице, где по системе стекают последние капельки лекарства.

Мужчина дернулся, пробормотав что-то невнятное. Просыпается. Руки дрожат, а ноги будто к полу приросли. Надо было бежать, как только столкнулась с ним. Но уже в прошлое не вернуться. Поэтому я встаю и иду к кушетке.

Веки Богдана подрагивают, пока я перебинтовываю руку. Заканчиваю и отпускаю конечность, как его глаза распахиваются, почти не имея радужки. Сглатываю вязкую слюну и отхожу на пару шагов назад.

— Вы можете одеваться и идти, — слишком громко говорю, косясь на поднимающегося мужчину. — Ждем вас завтра. — Выдавливаю едва заметную вежливую улыбку.

Он молчит и на меня не смотрит. Кажется, пронесло. Богдан натягивает на себя рубашку, медленно застегивая пуговицы и поправляя дорогие запонки на рукавах. Я, затаив дыхание и, проглотив горький ком, сжалась и попыталась сделать вид, что занята работой.

«Сейчас он уйдет, забыв про меня», — повторяю в своей голове, как мантру.

Ковыряясь в документах и дрожащей рукой заполняя нужные цифры, не замечаю, как опасный мужчина подходит ко мне. Окутывая меня своим дорогим парфюмом.

— Вырубила. — Не спрашивает, а констатирует факт, закрывая мне рот своей ладонью. — Умная и больно смелая.

Противные мурашки разбежались по коже, когда мужчина коснулся шеи свободной рукой и обнял ее своими пальцами. Явно давая понять, что одно лишнее движение и он лишит меня воздуха, который и так с трудом заходил в ноздри от охватившего колючего страха. Доигралась! Придушит сейчас и закопает где-нибудь в лесу.

— Знаешь, а мне нравится твоя дерзость. — Его манера речи имеет стальные ноты, которые навевают еще больший страх. — Это некая изюминка твоего непростого характера. — Продолжает приковывать к полу своим завораживающим голосом. — Мягкие и податливые — неинтересны.

Оставив шею и закончив свою речь, Богдан двинулся ниже, к ключице, затем по грудной клетке, нарочно задевая грудь, тем самым заставляя меня сжаться и почти хныкать от беспомощности. Его объятия — металлические оковы. Мне не выбраться, утопая во всем этом с каждой секундой все больше и больше. Я просто могу утонуть, задохнувшись от накативших эмоций ужаса и страха. Почти тихо поскуливая в мужскую ладонь, цепляюсь за его кисть, делая бесполезные попытки высвободиться.

Ничего не получается. Моя сила и его напор — неравны. Неужели все случится сейчас?

— Не сопротивляйся, девочка. Я все равно сейчас тебя трахну, а ты будешь отдаваться мне, как в последний раз, и течь от моих ласк.