Когда однажды отец ощутил от Лёни запах табака, он наказал сына, и на его возмущение, строго предупредил:

– Пока ты живёшь в нашем доме и находишься на нашем содержании, ты будешь соблюдать те правила, которые установили мы с мамой.

– Но мне уже есть восемнадцать! Я уже взрослый! – повысил голос сын.

– Ты живёшь в нашем доме и все, что имеешь, получаешь от нас. О какой «взрослости» ты рассуждаешь? Ты даже по дому помогаешь «через раз» и с постоянными спорами. О чём ты сейчас говоришь? Взрослый человек полностью заботится о себе сам, и содержит себя. – Строго напомнил отец.

– Но ведь ты сам не готовишь еду, так что, ты – недостаточно взрослый? – съязвил сын.

– Я зарабатываю для всей семьи и для мамы, она готовит пищу и заботится о доме. Дети также должны помогать. Знаешь, хочу напомнить тебе одно слово, которое в детстве ты знал очень хорошо, а сейчас мечтаешь забыть. Оно звучит как «взаимопомощь» и тоже относится к взрослому миру, – поддержал его тон Михаил Игнатьевич.

– Ну вот и съехали к обычной меркантильности, – гордо вскинул голову Лёня.

– Хорошо, пусть даже на этой грубой и скучной основе ты будешь делать то, что не захотел исполнить на нормальной, человеческой. Нормальная основа называется «уважение к родителям», но, вижу, что для тебя эти слова стали пустым звуком. Так что не я начал скатываться «в низшие слои». – Отец не поддавался на манипуляции сына, настаивая на исполнении правил дома.

Михаил Игнатьевич прекрасно понимал, что если старшему сыну позволить делать все, что он пожелает, то дальше, с младшими все покатится, «набирая обороты» как снежный ком. Поэтому он не позволил Лёне сломать установленные в доме рамки. И в общении со старшим сыном, он уже понял, что тот будет ломать и оспаривать любые запреты. Ведь те, что были менее важными, отец уже уступил, надеясь, что это остановит сына. Но теперь они с супругой оба увидели, что жажда разрушения у Лёни намного больше, чем попытка осознать свои границы. Ему никогда не будет достаточно. Сколько бы ни уступили родители, тот будет требовать ещё.

– Я не знаю, сын, что с тобой происходит? Ты просто семимильными шагами стремишься в пропасть греха, и рушишь свою жизнь. То, что ты делаешь, называется не «взрослостью», а «безрассудством». И подобное я никогда не позволю в нашем доме! – твёрдо закончил отец.

Родители видели, что происходит с сыном, и постоянно молились о нём со слезами.

В церкви же Лёня становился полной своей противоположностью. Прекрасно зная христианскую терминологию, он изображал «глубоко духовного брата», демонстрировал свои немалые познания в Библии, любил рассуждать о Писании. Родные только поражались. Иногда им казалось, что Лёня дома, и он же – в церкви – это совершенно разные люди. Но все попытки урезонить сына и брата встречали агрессивную защиту с его стороны.

Как только Лёня закончил учёбу в колледже, он попросился по распределению как можно дальше от родного города, мечтая получить свободу.

Летнее солнышко уже заставило потемнеть свежую листву, птицы вывели птенцов, когда Лёня собрался в дорогу. Перед ним проносились прекрасные перспективы успешной карьеры, уважения, прекрасных заработков и почёта. А самое главное – свободы от напоминаний о Боге, грехе и праведности. Он мечтал жить без Бога.

Во время учебы в техникуме парень имел множество бесед с родителями. Видя стремление парня к миру, его пытались предупредить о том, что бывает с человеком, если тот не сопротивляется своему грешному, разрушительному началу. Лёня спорил по поводу и без него. На все аргументы взрослых, у парня всегда находилось множество «контр аргументов». И не важно, были ли обоснованы его доводы? Лёне намного важнее было отстоять своё право на свободу, чем вести себя разумно. В его сознании постепенно сформировался какой-то «сборный» образ верующего взрослого, которому он доказывал, что сможет построить счастливую жизнь без Бога.