– Как вы думаете, мистер Бёртон, подсолнух – самый развратный цветок на свете?

Мистер Бёртон поперхнулся элем и надолго закашлялся. Джорджиана выжидающе смотрела на дядю.

– М-м… Полагаю, да, – наконец ответил он.

– Я многие цветы нахожу чрезмерно вызывающими, – заявила миссис Бёртон, дернув плечом. – Что-то в них есть крайне вульгарное.

– Полностью с вами согласна, – непринужденно ответила Джорджиана, снова взяла столовые приборы и углубилась в цыпленка. – Нужно их запретить.

– Запретить? – в тихом ужасе переспросил мистер Бёртон. – Запретить цветы? Запретить главное украшение земного мира?

Джорджиана притворилась, что старательно обдумывает вопрос.

– Ну если не запретить, то хотя бы периодически постригать. Придавать им более приемлемые формы.

– Да, это было бы неплохо, – согласилась миссис Бёртон.

Супруг взирал на нее в ошеломлении.

– Знаете, однажды я видела цветок… по форме совершенно как мужской… – заметила девушка.

– Джорджиана! – вскричала миссис Бёртон.

– Цилиндр, тетушка. Честное слово! Иногда я прямо поражаюсь, что у вас на уме.

Остаток ужина прошел в ледяном молчании.

К счастью для Бёртонов, вскоре произошло событие, которое отвлекло Джорджиану от привычки мучить их за едой. Несколько дней спустя миссис Бёртон торжественно вошла в столовую, где ее племянница одиноко сидела с книгой в руках, вдыхая запах мебельного лака и наблюдая за танцем пылинок в солнечных лучах. В высоко поднятой руке тетя сжимала письмо.

– Это от мамы? Или от папы? – спросила мгновенно повеселевшая Джорджиана, вскакивая с места.

– Ах нет, милая, прости, нет, но я не сомневаюсь, что они напишут сразу же, как им позволят обстоятельства.

Джорджиана снова опустилась на стул, чувствуя в груди свинцовую тяжесть. Она понимала, что нищей сироткой ее назвать трудно – она не клянчила мелочь на улице, не боролась с некормленым медведем на лондонском мосту, чтобы заработать на скудный ужин, – но хорошо бы родители хоть иногда давали знать, что помнят о существовании дочери. И вообще, ее бросили в самом унылом графстве во всей Англии… рукопашная схватка с медведем, возможно, привнесла бы в ее жизнь приятное разнообразие.

Миссис Бёртон подошла к столу и положила перед племянницей предмет, пробудивший в ней столько надежд. Джорджиана взяла письмо в руки – бумага оказалась неожиданно высокого качества.

– Это приглашение, – сказала она, стараясь читать как можно быстрее. – На прием… а кто такие Вудли?

– Чудесная семья! У них дочка твоего возраста. Я не имею удовольствия знать их лично, но я упоминала в разговорах, что у нас гостит славная юная леди, которая нуждается в компании, и им, вероятно, передали… – Тут миссис Бёртон внезапно вспомнила о чем-то и в отчаянии всплеснула руками. – Ох, но нам же нужны новые платья, и надо что-то придумать с обувью мистера Бёртона – мы еще никогда не были на таких приемах! У них такой громадный дом и просто необъятный розовый сад.

Джорджиану охватила нервная дрожь, но куда сильнее были радость, надежда и волнение: громадный дом с необъятным розовым садом был самым подходящим местом, чтобы повстречать капризную и способную довести до беды мисс Фрэнсис Кэмпбелл.

Миссис Бёртон, печально известная своей способностью поднимать переполох по малейшему поводу, перед лицом настоящих трудностей являла собой зрелище поистине незабываемое. Для платьев заказали новую ткань – простой муслин цвета слоновой кости, хотя миссис Бёртон упорно предлагала чуточку украсить его кружевами, – для волос изготовили новые ленты, а накануне званого вечера Джорджиана даже стала свидетельницей того, как мистер Бёртон стоял не шевелясь с газетой в руке, позволяя супруге подравнивать его усы портновскими ножницами.