«Сообразительный. Теперь постарайся предотвратить трагедию, под которой Зиги погребет и Хакеса, и Родригеса, и Маурильо, как уже упокоил полковника Сорго. Души, безвременно покинувшие землю, весьма обременительны для нас. Много хлопот с ними, неподготовленными… Иди, Вэл, сделай что-нибудь».

«Как я могу сейчас куда-то уйти? Это же моя свадьба, Топильцин! Я ни за что не оставлю Нину. Да и какой толк? Родригес, находясь там, не успевает, как успею я, находясь здесь?!»

«Успокойся, Вэл! – прогремел Кетцалькоатль. – Не нужно идти телом, это смешно. Отправляйся ментально. Сосредоточься и достань ситуацию отсюда, как тогда, когда Нину переносил из репликации».

Вэл вздрогнул, вспомнив, чего ему стоил тот перенос.

«Смогу ли? Ты уверен, что мне необходимо вмешаться?»

«Тебе решать, – холодно отозвался Кетцалькоатль. – Если бы я мог, не стал бы отвлекать, уж поверь. Но… Сам понимаешь, теперь не могу. Солерно – наша с тобой территория ответственности: если не я, то ты, больше пока некому».

«Пока? Ты на Грегора намекаешь, Топильцин?»

«Не намекаю, прямо говорю, и не о Грегоре, а о Марии. Не тяни время, Вэл. Я тебе помогу, чем смогу».

«Чем поможешь? Тебе же нельзя вмешиваться».

«Посижу у тебя в голове. В двух формах сознания одновременно ты еще не эффективен… Советую выбрать Хименоса, у него опосредованная конфабуляция. Иди! У тебя минут десять».

«Где они сейчас?»

«В ущелье Уэхо, им осталось только подняться на плато. Иди, Вэл!.. Прости, дорогая, я немного замечтался…»

«Я еще здесь! А ты уже к моей жене клинья подбиваешь!»

«О чем ты? Я – это ты, – рассмеялся Кетцалькоатль. – Для Нины, по крайней мере. Иди, Вэл! Время…»

«О чем же ты замечтался, дорогой?»

«Подумал, как хорошо было бы побывать в Солерно».

«Я не хочу туда возвращаться, – ужаснулась Нина. – Нет ни малейшего желания встречаться с дядей. Я боюсь его, Вэл. Он на все способен. Зачем нам туда?»

«Там родилась твоя мать, Нина, и я подумал, что детям необходимо увидеть родную землю».

«Родную землю? О чем ты, Вэл? Давай позже об этом поговорим. Мне не хочется сегодня думать о неприятном».

«Конечно, свет очей моих, как будет угодно».

«Вэл?» – Нина пристально смотрела на мужа.

Музыка стихла, и Вэл поцеловал жену.

«Так странно… Будто я сейчас целовалась не с тобой».

«С кем же?»

«Не знаю. У меня странные ощущения. Пойдем к Киру. Что это он стоит в стороне, будто не родной?»

«Не стоит, свет мой, – предупредил ее порыв Кетцалькоатль. – Лучше нам пойти к гостям. Марий хочет пообщаться с тобой».

«Свет мой?.. Марий хочет пообщаться со мной? Да что происходит, Вэл? Почему мне не по себе последние пять минут?»

***

– Хименос, поспеши, чего ты там застыл? – пытался расшевелить его Маурильо. – Солнце начинает садиться, надо успеть подняться и сделать все до того, как оно коснется верхушек деревьев.

Но Хименос будто не слышал, взгляд его блуждал.

– Что на тебя нашло? Пойдем скорее!

Хименос молча простер руки вверх и стал медленно водить ими. Тут же откуда ни возьмись по ясному июльскому небу стали со всех сторон стягиваться тучи. Они наползали сразу по всем направлениям, многослойно запирая небо черными засовами, с грохотом ударяя один о другой. Через минуту небо стало черным совершенно, закрыв солнце и опустив на землю мрак.

– Что происходит? – в ужасе закричал Маурильо. – Откуда все это взялось? Ни облачка не было.

– Боги гневаются на нас, – потусторонним голосом отозвался Хименос. – Мы не должны лишать себя жизни, это страшный грех, Маурильо. Нужно возвращаться. Это неправильный путь.

– Спятил? Мы почти дошли, до плато рукой подать. Хватит нести чушь, Хименос, пошли!