И снова он вспомнил недавний сон, и голос, который до сих пор звучал в его сознании: «Найди меня, Вэл!» «Что это? – думал он. – Тоска по близкому человеку, которого у меня никогда не было? Но ведь я столько лет жил один и никогда прежде не испытывал этой тоски или, может быть, испытывал, но не смел себе в этом признаться? Или просто-напросто об этом забыл? Всем нормальным людям свойственно желание с кем-то сблизиться, почему же мне не хотелось этого? Почему вообще я сейчас задаюсь этим вопросом, никогда прежде не мучившим меня? И почему мне так хочется ее найти? И кто, собственно, эта она? Есть ли она на самом деле, или это только плод моего искаженного сознания, сумевшего поразить мое воображение столь необыкновенным, волнующим меня голосом?» Вэл пытался представить, как может выглядеть женщина, обладающая подобным голосом. Почему-то ему казалось, что у нее должны быть светлые волосы и красивые глаза. Карие? Синие? Голубые? Серые? – Вэл не мог решить, какие именно, но не сомневался, что очень красивые. И чем больше он о ней думал, тем чаще ловил себя на мысли, что когда-то он уже видел этот сон, а запомнить смог только сейчас…

Оставался еще час его караула, чувствуя, что начинает клонить ко сну, Вэл встал и размялся, обходя трехпалаточный лагерь с деревянным факелом в руке. Время приближалось к полуночи, в небольшом просвете в густой кроне деревьев он рассмотрел звезды, которые показались ему неестественно яркими. Вэл пожалел, что не может сейчас выйти на открытое место и увидеть все небо. «Сириус должен быть где-то здесь в это время года», – подумал он и замер. Мысль показалась ему настолько странной, что Вэлу стало не по себе. «Сириус? Я даже не представляю, как он выглядит. И откуда я знаю, где он может быть в это время года?»

Вэл вернулся к костру, сон как рукой сняло. Он подбросил в потухающий огонь еще веток и сел на походный складной стульчик, достал из кармана фляжку с красным ромом и сделал несколько глотков. «Папа, ты изменил любимому напитку? – вспомнились слова Евы. – Тебе так нравится местный ром? Не хочешь взять его с собой в Небеса?» «Локальные напитки хороши в локальных местах», – вспомнил, что ответил дочери.

Да, когда-то он любил виски, особенно с сигарой. Когда-то он любил власть и свой статус, любил принимать ответственные решения и видеть, как его указания беспрекословно исполняются подчиненными. Он помнит себя именно таким: главным управляющим Небес, наводящим ужас и страх на расширенный совет, на каждого сенатора и министра, на всех, кроме своего советника…

Зиги… Что могло случиться с нами такого, что заставило тебя стать моим врагом, а меня стереть с лица земли твой замок? Что я сделал? Видимо, что-то по-настоящему ужасное, что вынудило тебя покинуть страну. Я должен все вспомнить хотя бы для того, чтобы ты перестал считать меня своим врагом. Я не могу поверить в то, что сказал Марк, будто ты желал мне смерти и разыграл покушение на свою жизнь, чтобы усыпить мою бдительность и отвести от себя подозрения; не могу поверить Керберу, заявившему, что ты готовил политический переворот. Это какой-то бред! Ты вырастил меня и воспитал, заменил мне отца, брата. Какой же черной неблагодарностью я тебе отплатил? Или ты мне? Но почему? Может быть, это и стало причиной того, что власть потеряла для меня значение? Я разочаровался в ней? Но это по меньшей мере странно, если не сказать, неправдоподобно: власть всегда давала мне силы жить и идти вперед. А сейчас, думая о ней, я ничего кроме усталости не чувствую и никуда идти не хочу. Интересно, это новое сознание, сформировавшееся в коматозе, или я и раньше испытывал нечто похожее? И когда я принял кичливый титул верховного властителя? На том самом совете, на котором взял на себя исключительные полномочия? А зачем я их брал? Была же какая-то причина, всему должна быть причина…