Перепады эмоций, неожиданные и резкие переходы от «добродушия» к угрозам, каждое движение «дяди Саши», – все это действовало на Колю таким образом, что он не мог собраться с мыслями. Этот человек, еще недавно, во время поездки вызывавший симпатию, теперь вызывал просто животный страх, и одновременно обреченную подчиненность марионетки в руках кукловода.

– А теперь, – отпустив Колю, продолжил «дядя Саша», – пойдемте-же к машине, мой юный друг. Я нагружу вас прелюбопытными документами. Они действительно стоят внимания, поверьте! И кстати, – он выразительно поднял указательный палец, – доложите мне то, как на все это богатство отреагирует наш профессор. Связь можете не искать – я сам найду вас в нужный момент и в нужном мне месте.

В багажнике машины лежали толстые картонные папки приглушенно-зеленого цвета. Папок была целая стопка, и в углубления рельефа, вытесненного на картоне, въелась специфическая архивная пыль. На титульных страницах небрежно перечеркнутый гриф «Совсекретно» и штамп «Списано по истечению срока хранения…» с датой и подписью архивариуса.

– Ну что же, мне надо спешить, – полковник дружески похлопал Колю по плечу и сел в машину, – и да, поцелуй за меня Машу!

Двигатель завелся, и машина тут же тронулась, обдав растерянного Колю с тяжелой стопкой документов в руках запахом горелого дизтоплива.

Коля поднялся обратно в квартиру. Маша удивленно открыла дверь.

– О, а где дядя Саша?

– Уехал.

– А ты почему такой бледный?

– Что-то живот прихватило…

Коля положил стопку документов на тумбочку возле входа и решительным шагом направился к туалету. Его трясло и противная холодная испарина выступила на лбу и ладонях. Оказавшись наедине с самим собой, он глубоко вдохнул и попытался вернуть себя в эмоционально-уравновешенное состояние.

– Как ты? – через дверь спросила встревоженная Маша, – Ты, наверное, отравился тюремной едой!

– Нормально… Уже лучше…

– Или, может быть, последствие стресса, – сказала Маша, будто больше для самой себя, мысли вслух. Она пошла на кухню. Пройдя мимо папок, она не удержалась и захватила с собой верхнюю. Развязав веревочки, которые связывали эту папку, она уставилась с удивлением на пожелтевшие странички.

Там были фотографии каких-то странных растений, которые она никогда не видела даже в Интернете. Но, что удивительнее всего, на некоторых рядом с растениями была её мама: совсем молоденькая, в коротком белом халатике.

То не ветер ветку клонит,

Не дубравушка шумит, —

То мое сердечко стонет,

Как осенний лист, дрожит.

Извела меня кручина,

Подколодная змея!..

Догорай, моя лучина,

Догорю с тобой и я!

Русская народная песня

Подойдя к подъезду родного дома, Сергей Федорович поднял взгляд вверх и сразу увидел в окне Машу. Она, привстав на цыпочки, как в детстве, смотрела на улицу. Её глаза улыбались. Встретившись взглядами, они словно на долю секунды смутились, а потом Маша замахала рукой. Профессор рассмеялся в бороду.

.– А нас забрал Александр Аркадьевич! – с ходу, не успел Сергей Федорович даже войти, выпалила Маша. – Он такой милый. А ты никогда не рассказывал, что у тебя такие друзья детства. А Коля, глупенький, даже приревновал… вон, стоит нахохлившись…

– Александр Аркадьевич, значит…, – профессор понял, что полковник представился своим старым именем прикрытия, – ну, замечательно, что удалось выпутаться из этой истории. Обняв дочь и пожав Коле руку, он вдруг остановил свой взгляд на стопке папок…

– А, – продолжила щебетать Маша, – это папочка, дядя Саша тебе передал. Говорит, давно уже обещал это сделать – да все вылетало из его, цитата – «дырявой, как алюминиевый дуршлаг, памяти».