– Метишь в рай, Райский? – продолжает потешаться Тася.

– Шутка стара как мир, – закатываю глаза я.

– Слушай, я тут подумала… – она закусывает губу и ерзает на месте от нетерпения.

Что-то задумала, вот, как пить дать!

В детстве мы с братом всегда могли разгадать замыслы нашей сестренки, потому что она сама себя выдавала таким образом.

– Я дам второй шанс Мие Ивановой, завтра же приглашу ее на повторный смотр, но только если ты дашь второй шанс своему сердцу “ёкнуть” на свидании с Ирой! – расплывается в улыбке Тася.

Ну, я же говорил!

– Это ультиматум? – приподнимаю брови я.

– Нет, это сестринская просьба, – отвечает она.

Кажется, что круг шантажа и ультиматумов замкнулся… А что еще остается, кроме как разыграть эти партии, как по нотам?

– Ладно, договорились, – киваю я и Тася, разве что, не сияет от радости.

12. Глава 11. Хорошие новости и простые просьбы

Мия

Как ни странно, настроение у меня после разговора с Оленьевичем чуточку улучшается, наверное, виной тому надежда, которую он мне дал. Но ключевое здесь – “чуточку улучшается”, потому что обида и непонимание от того, почему меня не выбрала Таисия Вайнберг все еще не утихла. Радоваться рано, но я надеюсь на то, что все получится.

Когда возвращаюсь домой, то застаю маму на кухне, она заняла весь стол какими-то своими бумагами и рисунками, табличками и книгами. Все находится в беспорядке, что-то даже лежит на полу, а я этого терпеть не могу.

– Как все прошло? – спрашивает мама, заметив меня.

Она выходит из-за стола и обнимает меня, чмокнув в щеку, оставив влажный след от бальзама для губ.

– Нормально, – пожимаю плечами я. – А у тебя, смотрю, рабочий процесс полным ходом…

Мама улыбается и смущенно рассматривает свои руки: пальцы и ладони испачканы грифелем карандаша и акварельными красками, а ногти, некогда покрытые блестящим лаком, наполовину облезли и выглядят некрасиво.

– Да, мне завтра нужно сдать дизайн костюмов и рассчеты, а я снова затянула, – вздыхает мама и заправляет за ухо выбившийся из прически локон. – Если я не сдам, то это значит почти месяц работы на смарку и нам не на что будет жить. Господи, зачем я тебе это говорю, – она зажмуривается и качает головой. – Все будет нормально, мне осталось немного!

Продолжаю стоять на пороге кухни и смотреть на то, как мама суетится вокруг стола, то и дело что-то дорисовывая на эскизах или перемещая на другое место. Несмотря на весь этот беспорядок, практически сводящий меня с ума, мне нравится наблюдать за тем, как мама работает. Она напоминает мне меня в такие моменты, полностью поглощена своим занятием и не обращает внимание ни на что.

И именно поэтому ее отношение к моим мечтам и желаниям бесит. Она сама всю жизнь хотела рисовать, творить, сочинять, но ей не позволял этим заниматься отец. Ее саму лишили любимого занятия, а она вставляет мне палки в колеса… Как такое может быть, почему я не могу этого понять?!

На следующий день мне не дает покоя мысль о цирковом шоу, с новой силой проедает мозг вопросом: “А чем я хуже тех девок, что попадают в кино через постель?!” Ведь суть получается одна и та же – я блатная. Да, спать мне ни с кем не пришлось для этого, но что ж хуже: секс или договор с дьяволом?!

Я еще не до конца придумала план, как буду выкручиваться, но уже иду в верном направлении. Нельзя специально завалить вступительный экзамен? Хорошо, я сделаю это не специально. Просто буду учить все наоборот, зазубривать неверные правила и формулы, буду каждый раз допускать ошибки в тех же местах, чтобы Оленьевич видел эти трудности.

– Ивашкина, ты что-то совсем перестала разговаривать с нами, – говорит Дэнчик.