– Капитан, – в голосе Потапова звучали повелительные нотки, – это приказ полковника Белоручкина! Свезешь, запрешь и проверишь телефоны. Скажешь – авария на линии.

Капитан скорчил гримасу и направился к гардеробу за плащом. Тем временем, ведомые юным комсомольцем, по лестнице спускались шесть иностранных корреспондентов, а за ними, сохраняя некоторую дистанцию, два штатских товарища – видимо, вышли покурить. Трое иностранцев оживленно переговаривались между собой по-английски, а трое других – корреспонденты из соцстран – молчали и пугливо оглядывались.

– Господа, товарищи, – радостно бросился к ним лейтенант Потапов, – администрация театра приносит свои глубочайшие извинения. Вы хотели звонить, а тут… Словом, произошла накладка. Пожалуйста, вас сейчас же отвезут в гостиницу, откуда вы сможете по телефону совершенно беспрепятственно соединиться со своими агентствами.

– Все о'кей! – отчеканил пожилой седовласый американец.

– Все «хоккей»… – тихо передразнил его один из штатских товарищей.

Мария Степановна набрала номер обкомовского гаража.

– Мне машину на городскую квартиру.

– А кто говорит? – спросила трубка.

Обычно Марию Степановну узнавали по голосу, но, наверно, сейчас дежурил диспетчер из новеньких, поэтому Мария Степановна вежливо разъяснила:

– Это жена Пал Палыча.

Однако ожидаемого эффекта эти слова не произвели. Более того, в трубке хмыкнули и нагловатым тоном спросили:

– Ну и что?

– Как что? – Мария Степановна даже опешила. – Мне надо через сорок минут быть на железнодорожном вокзале. Приезжает мать Пал Палыча. А это говорит жена Пал Палыча! Вам понятно?

– Понятно, – ответила трубка. – Нет машин.

– Как нет? – осеклась Мария Степановна. – Для меня нет?

– Нет ни одной, – весело повторила трубка. – Все машины обслуживают участников заседания.

В трубке пошли частые гудки, и Мария Степановна опустила ее на рычаг. Мария Степановна чувствовала, что на глазах у нее выступили слезы. Это было неслыханным хамством: ей, жене Пал Палыча, отказать в машине! Может, они там все пьяные? Ну, погодите, вернется Пал Палыч, она ему устроит сцену… Работнички его совсем распустились. Не узнать ее по голосу! Не дать машину! Господи, может, в городе уже нет Советской власти?

Всхлипывая, она набрала номер городской справочной и узнала телефон диспетчерской такси. В диспетчерской ей сказали, что все машины на линии и вообще заказывать такси надо за два часа.

До поезда оставалось тридцать пять минут.

В передней, натягивая на плечи пальто, Мария Степановна продолжала всхлипывать: «Позор-то какой! Через весь город тащиться на автобусе! Да еще, наверно, с пересадкой…» И тут Мария Степановна вспомнила, что она даже не знает, какие номера автобусов идут к вокзалу…

В красном уголке обкомовского гаража играли в домино. Илья Фомич, шофер Пал Палыча, терпеливо ждал своей очереди. Конечно, он мог и не ждать, и ему бы с готовностью уступил свое место кто-нибудь из четверки игроков, но брать себе партнером водителя «Волги» – фу, это было бы несолидно. У Ильи Фомича имелся постоянный партнер – Тимофей Тимофеич, шофер второй обкомовской «Чайки», которую держали специально на случай приезда московского начальства. Тимофей Тимофеич, честно говоря, играл плохо: путал счет, забивал «тройки», когда их выставлял Илья Фомич, открывал «шестерки» соперникам – но где было взять лучшего партнера? Больше «Чаек» в гараже не было.

На столе сделали «рыбу» и шумно подсчитывали очки. «Комами» оказались шоферы управляющего делами и зава по пропаганде – мелкота, сошки. За столом остались асы домино – шофер профсоюзника и шофер Третьего.