Реакция Игоря была странной. Он молча снял Куинджи с места и перевесил на противоположную стену, так что картина теперь нависала над его рабочим столом. Потом плюхнулся в кресло и минут пять всматривался в пейзаж, словно пытаясь увидеть что-то в глубине между мазков. Ольга испугалась, она никогда не видела Игоря таким. Но он так же внезапно вдруг расхохотался, поблагодарил ее за чудесный подарок и сказал, что у него просто небольшие неприятности на работе, настолько небольшие, что о них даже говорить не стоит. О них вообще нужно забыть. И Ольга легко забыла. Все вернулось на круги своя. Ненадолго же…

Ни машины, ни квартиры. Если продать мебель, на двухкомнатную где-нибудь на окраине должно хватить. Ольга обвела взглядом кабинет. Ноутбук лучше оставить, картину назад в магазин. Денег на первое время хватит, а дальше что? Да, где же все-таки сухой платок?!

Ольга нашла его в сумочке, в прихожей. Вместе с платком выпал листок бумаги. «Глория». Точно, детективное агентство.

Ольга записала этот номер телефона в тот день, когда ходила в прокуратуру…

Новости, которые ей тогда сообщил следователь, ошарашили. Молча подписав протокол и еще что-то, она поплелась домой. Как она могла не догадываться, что фирма Игоря близка к банкротству? Ведь на ее жизни это никак не сказывалось. Правда, в последний месяц она редко ходила по магазинам и ресторанам, но это потому, что учеба требовала много времени – сессия, сдача курсовой работы… Она брела по улице нетвердой походкой, без косметики и прически, с заплаканным, бледным лицом. На нее, наверное, оглядывались прохожие. Даже какая-то рыжая дворняга поплелась за ней следом, поскуливая. Засмотревшись на псину, растроганная собачьей участливостью, она тогда чуть было не столкнулась с рекламным щитом, на котором красовалась надпись:

ЧАСТНОЕ ОХРАННОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ

«ГЛОРИЯ»

Обращайтесь – поможем

Машинально она записала номер телефона, сунула в сумочку листок и напрочь забыла об этом. Теперь же Ольга почувствовала, что именно в их помощи она и нуждается. Кто-то должен был выслушать ее. С кем-то она должна поделиться своими сомнениями и подозрениями. Они во всем разберутся, все прояснят. Они – помогут…

Вода для чая закипела, раздался громкий щелчок – чайник выключился, но Ольга уже забыла о чае. Она спешила к телефону.

Ничего не хотелось Борису Соломоновичу. Ни спать, ни есть, ни думать. Старинные напольные часы пробили семь вечера, и Борис Соломонович даже сморщился: казалось, гулкий бой часов эхом отдается в голове. Он лежал на своей огромной постели, неярко горел ночник, и в полутьме большой прохладной комнаты с занавешенными окнами воспоминания о событиях длинного прошедшего дня стали особенно отчетливыми.

Между тем верный доктор Кормильцев строго-настрого запретил Борису Соломоновичу зацикливаться мыслями на расстреле, которому тот стал свидетелем. Ведь и вправду был самый настоящий сердечный приступ, да еще какой. Доктор провел у постели Хайкина не один час, исколол лекарствами с головы до пят и, не слушая никаких возражений, напоследок вколол еще и успокоительное. Из-за этого Борис Соломонович пребывал сейчас в неприятно-сонливом состоянии, а спать у него никак не получалось. Кормильцев только что ушел, уже от дверей многозначительно махнув мобильником, – дескать, чуть что, сразу звони! В доме было непривычно тихо, «человеки-горы»-телохранители передвигались едва ли не на цыпочках, из обычно шумной гостиной не доносилось ни звука… Дрема все же начала было овладевать Борисом Соломоновичем, но и тут не дано ему было счастливого забвения, поскольку, вежливо постучав (и действительно на цыпочках!), в комнату заглянул бодигард Виталик: