– А мне скоро тридцать шесть исполнится!

– Да? Да, конечно, я понимаю… Но вы все равно у нас оставайтесь. Я же обещала! – всхлипнула Даша.

Они немного прошли уже молча. Как ни странно, несмотря на все свое «здравомыслие», в душе Нилов нимало не усомнился в искренности своей спутницы. Он даже ей сочувствовал!

– А почему ключи от комнаты соседа – у вашего папы? – небрежно полюбопытствовал Илья Сергеевич, снова переходя на вежливое «вы», когда они уже совсем приближались к месту назначения. Так, словно все остальное ему было совершенно понятно.

– Потому, что это наша комната. Когда нам комнату дали, мы перегородили ее пополам – там два окна. В одной комнате я живу. В другой – жили родители. Потом, когда мама умерла, мы ее сдавали, а потом там Саша поселился. А папа в клубе живет. Там есть каптёрка, а в ней: топчан, плитка. А в «Ленинской комнате» – даже телевизор. Хотя он телевизор не любит смотреть. Говорит, что если захочет развлечься, то лучше в цирк пойдет… А иногда на складе ночует – он там ночным сторожем подрабатывает…

Вот таким странным образом, за непринужденной беседой и совершенно неожиданно для себя, наш герой и оказался поутру наедине со своими мыслями и древним ясенем. Впрочем, ко многим странностям этого своего последнего вояжа он стал уже привыкать.

– Итак, вы – Дарья Казимировна? – наклонил голову Нилов. – Ну что же! Ведите меня, таинственная незнакомка.

– Что, не похожа? – облегченно хихикнула его провожатая. Казалось, она обрадовалась уже тому, что оставленный под деревом приезжий ее послушно дождался. И, по-видимому, не оставляла надежду втянуть его в свою сомнительную авантюру. – У меня бабушка полькой была, а мама – русская… И мы уже час как знакомы!

– Я не это имел в виду, – смутился Илья Сергеевич.

Между тем они вошли в парадное, миновали массивную двухстворчатую боковую дверь и стали подниматься по лестнице.

– Да! Когда вы ходили за ключами, я там, в окошке, видел человека, – вспомнил Нилов. – Может быть, это хозяин вернулся из командировки? Он мне даже рукой помахал.

– Нет, папа бы знал! Наверное, вы окно перепутали – там дальше комната Николая Севериновича, художника нашего. Хотя странно – он так рано никогда не встает. Тот человек в очках был?

– Определенно нет.

– Тогда вам показалось. У Николая Севериновича зрение минус пятнадцать.

На площадке второго этажа было уже две двери. Возле правой – стояли костыли.

– Нам сюда, – показала Даша на дверь слева. – А в другой квартире как раз Петр Петрович проживают.

– Он что, инвалид?

– Какое там! Весной с лестницы свалился – ногу подвернул. С тех пор костыли с собой на работу таскает, если не забудет. Вот, мол, «работаю не щадя себя».

Девушка отомкнула входную дверь, и они вошли в просторную прихожую.

– Вот моя дверь, следующая – ваша, дальше – Николая Севериновича, напротив – Ивана Ивановича, он музыкант. Справа по коридору – туалет и ванная, а дальше – кухня… Кухня у нас общая со второй квартирой. Собственно говоря, это одна квартира. Просто сделали в каждой части свой вход, ну и «удобства», а кухня общая.

Продолжая свои объяснения, девушка подошла к комнате Николая Севериновича, тихонько постучала в дверь и прислушалась.

– Спит еще! – поднесла она палец к губам, затем прошла к комнате, предназначенной нашему путешественнику, отперла дверь и посторонилась, пропуская его вперед.

– Проходите! Постельное белье я сейчас поменяю…

– Даша, когда, вы говорили, у вас эта репетиция? – принял, наконец, Нилов очередное странное решение.

– Вечером, часов в шесть! Спасибо!!

– Ладно! Я сейчас уйду, вернусь до шести…