В Испании самым значимым был Толедский собор, хотя следует упомянуть и о библиотеке Барселоны, переводах арабской астрологии под руководством епископа Михаила Тарасонского (1119–1151) и «Кодексе Каликста» (Codex Calixtinus), хранящемся в великом паломническом центре Сантьяго-де-Компостела и важном для истории каролингского эпического цикла. С возвращением былого первенства в 1085 году в результате христианской Реконкисты Толедо стал местом естественного обмена знаниями между христианами и мусульманами. В этом древнем центре научного знания «можно было найти богатейшие собрания арабских книг и множество людей, владевших обоими языками. Стараниями мосарабов и местных евреев здесь расцвели школа перевода арабско-латинской литературы и наука, притягивающая жаждущих знаний со всей земли… и поставившая подпись Толедо на многих наиболее известных переводах арабских учений»[28]. Во всем этом самое деятельное участие, по всей видимости, принимал архиепископ Раймунд (1125–1151). За философскими переводами последовали труды по медицине, математике, логике и астрономии; и если связь архиепископа с величайшим из этих переводчиков, Герардом Кремонским, прямо не устанавливается, то уже медицинские переводы его современника Марка, каноника Толедского собора, демонстрируют серьезный уровень учености в соборе конца столетия. Фигура Герарда примечательна еще и тем обстоятельством, что большинство переводчиков, работавших в Испании, были иностранцами; интересно и то, что они отправлялись на поиски «мудрейших философов мира» в Толедо, независимо от того, работала ли там формально соборная школа.
В Германии и Италии дела обстояли иначе. Борьба за инвеституру нанесла серьезный ущерб более ранним культурным центрам, таким как Льеж. XII век стал периодом интеллектуального упадка в Германии, как среди мирян, так и среди клира. Великие прелаты занимались политикой, причем, как в случае с рейнскими архиепископами, были погружены в нее с головой. Кристиан Майнцский был послом Фридриха Барбароссы в Италии, куда Райнальд Кельнский сопровождал императора, взяв с собой Архипииту и вернувшись с обогатившими соборную сокровищницу мощами трех волхвов. Возвышение Фрейзинга при епископе Оттоне происходило скорее благодаря его личности, нежели вследствие институционального развития. Оттон и в самом деле был совершенно исключительной фигурой. Во Франции он познакомился с новой диалектикой и стал первым, кто ввел ее в Германии. Он был монахом и епископом, братом Конрада III и дядей Фридриха Барбароссы, почти придворным историком, повествующим о событиях, которые он наблюдал дома, в Италии и на Востоке[29].
В Италии высшее духовенство также занималось политикой – как на местном, так и на имперском уровне. Вовлечение в нее возрастало по мере того, как все более ожесточенной становилась борьба гвельфов и гибеллинов, что в итоге привело к тому, что Италия утратила интеллектуальное лидерство, характерное для нее в предшествующую эпоху. Редко можно было встретить такого епископа-историка, как Ромуальд II Салернский (1153–1181), автор ценнейшей всеобъемлющей «Хроники», которая устами очевидца рассказывает о важнейших событиях истории Сицилийского королевства. Не менее примечательна внушительная «Книга братии» (