История реставрации дает прекрасную возможность взглянуть на развитие не только ландшафтной архитектуры, но и экологии, что является темой главы 5. По мере того как все больше землепользователей стремились вернуть прежние природные условия, они стали все больше полагаться на научные экологические теории для того, чтобы понимать, что, собственно, представляли собой эти условия. Особенно в выявлении задач реставрации помогают теории сукцессии и климакса. Теоретически, обладая точной информацией о растительном климаксе, реставратор может создать четкую модель той экосистемы, которую ему предстоит воссоздать. После того как Ф. Клементс, Г. Коулз и другие экологи в 1910-1920-х годах разработали теорию климакса, ее поспешили взять на вооружение как ландшафтные архитекторы, так и землеустроители-утилитаристы. В последующие 10 лет экологи занялись поисками идеального климакса – того естественного первобытного состояния окружающей среды, который существовал до вмешательства человека. Этот поворот американских экологов к историческому методу знаменовал растущий интерес Америки к своему прошлому. Распространение интереса к прошлому привело и к многочисленным попыткам что-то материально восстановить из него. Итальянцы, наоборот, были гораздо больше озабочены выбором восстановления одного среди многих образов прошлого. В то время как американцы стали более чуткими к своему прошлому, итальянцы стали более избирательными по отношению к своему.

Сегодня многие экологи-реставраторы продолжают работать с климаксной моделью, согласно которой почва, климат и огонь формируют определенное конечное состояние экосистемы, которое можно зафиксировать и воспроизвести. Однако появляется все больше свидетельств, что функционирование биотических систем может существенно отклоняться от простой климаксной модели и часто следовать сложным и непредсказуемым схемам, поэтому сегодня многие реставраторы ставят своей целью восстановление динамических биотических объектов, а не статического климакса, воспроизводя не только форму экосистемы, но и ее функции. Только специалисты-реставраторы, следующие новейшим теориям экологической науки, могут быть по праву названы экологическими реставраторами. Однако даже точное знание современных экологических принципов не может гарантировать, что реставраторы когда-либо смогут идеально идентифицировать те природные процессы и состояния, которые надеются восстановить. Экологи, вероятно, никогда не смогут предоставить реставрационистам точные описания истинных функций и форм природы.

Тут у читателя может возникнуть подозрение, что процесс реставрации мало чем отличается от садоводства. Садовники занимаются созданием красивых и функциональных ландшафтов, а реставраторы – воссозданием таких ландшафтов, вот и вся разница. Возможно, реставраторов, которые работают над восстановлением естественных (или диких) условий, можно рассматривать как садовников дикой природы. Титулованный эколог Д. Джанзен, например, называет реставрацию gardenification – процессом, в котором дикая природа культивируется, подобно саду:

Тем не менее многие сегодняшние реставраторы заявляют, что они не просто садовники дикой природы. Реставрация, утверждают они, выходит за рамки садоводства, требуя от человека понимания, а затем – воспроизведения целого ряда тонких процессов, присущих нормальным, здоровым экосистемам. Садоводство, напротив, представляет собой подчинение экосистемы человеческой воле. Разумеется, реставраторы тоже в какой-то степени навязывают свою волю природе. Но многие из них считают, что их деятельность отличается от садоводства биоцентрическим мышлением: они восстанавливают экосистемы ради блага самих экосистем, а не человека. Такие аргументы подчеркивают важность рассмотрения землеустройства и ландшафтного дизайна с точки зрения места человека в природе, а не только с точки зрения эстетики или утилитаризма. Однако очевидно, что для того, чтобы в полной мере изучить историю реставрации, нам необходимо также узнать многое об истории садоводства.