И все-таки, я был бы не я, если б не попытался уклониться от ответа.

– Зачем вы следили за мной?

Прежде чем ответить, Бавкида взмыла в воздух и подплыла ко мне, легко, словно древесный лист, подхваченный порывом ветра, – внушительный трюк, на освоение которого у меня ушло бы пару лет упорных тренировок.

– Не прикидывайся дурачком, Сети. Всю твою жизнь я не спускала с тебя глаз, и тебе об этом хорошо известно.

И снова говорить здесь что-либо было излишним, в то время как тон наставницы сделался серьезным.

Подавшись вперед, она ткнула в меня своим скрюченным пальцем:

– Я знаю тебя как облупленного и понимаю лучше, чем кто-либо! Возможно, даже лучше, чем ты сам себя способен понять. И если что-то начинает мешать твоему покою, я всегда об этом узнаю.

Теперь Бавкида стояла так близко, что пар ее дыхания ударялся о мое лицо. Я чувствовал тепло собственной кожей, как и запах, который испускало ее старое тело – так могло бы пахнуть в стерильной операционной. Старуха заглядывала мне в глаза без обычной для таких случаев аккуратной вежливости, что можно было сравнить с металлическим совком, грубо вонзившимся в снег. Я испытал сильнейшее желание отступить, да только нити чужой воли словно приковали меня к месту – не сдвинешься.

– Собираетесь читать мои мысли? – Пришлось постараться, чтобы голос звучал непринужденно.

Бавкида усмехнулась.

– А это необходимо? – И, не дав мне ответить, добавила: – Ты великолепный элийр, Сети. И мне хорошо известно, что, воспользуйся я своим правом знать, о чем ты думаешь, ты бы с легкостью пустил меня по ложному следу, где я могла бы неделями бродить внутри твоего разума, неверно интерпретируя приманку, и, возможно даже, заблудиться.

И это тоже не было похвалой, поэтому я опять ничего не сказал.

– Я пришла сюда не как ответственное лицо Ордена. Я пришла сюда, как твой учитель и друг, если позволишь называть себя так, и меня беспокоит нынешнее состояние, в котором пребывает твой разум.

Немного расслабившись вначале, я снова напрягся струной. Внутренний голос подсказывал, что смысл дальнейших слов Бавкиды мне не понравится.

– С тех пор, как ты вернулся с Боиджии, мы толком не обсуждали произошедшее. Я получила твой отчет, и, должна сказать, его было на редкость любопытно читать. Но от меня не ускользнуло, что далеко не все, что имело место быть, ты потрудился в нем отразить.

– Я думал, вас интересует только Игла. На ней-то я и пытался сосредоточиться.

– И это заметно. Но мне, знаешь ли, не доставало чуть более личного отношения ко всему, о чем там говорилось. Ни намека на личное отношение. Почему?

– Потому что мой личный взгляд значения не имеет, – ответил я весьма популярной в Ордене сентенцией.

Старуха хохотнула.

– Ты себя, по-моему, недооцениваешь.

Я отвел взгляд. Где уж мне? Особенно после того, как чуть не испек собственные мозги в жаровне, что изображала Игла Дживана, древний артефакт, за которым мы с моим предыдущим наставником охотились. Впрочем, снова говорить об этом я не хотел.

Бавкида понимала это, но в расчет, как обычно, не взяла.

– Я полагала, твоя потерянность есть следствие шока после взаимодействия с Иглой. Я считала, это пройдет через некоторое время. Однако уже три месяца минуло, а ты до сих пор ведешь себя так, словно побывал в пасти демона, и изменений к лучшему не видно. Я здесь, чтобы услышать прямой ответ. Что происходит, Сет?

Уголки моих губ задрожали, вот-вот готовые приподняться в улыбке. Впервые с того момента, как моя нога вновь ступила на замороженную поверхность Яртеллы под своды Цитадели Ордена Адис Лейр я ощутил желание смеяться. А почему? Да потому что старая Бавкида отчего-то никак не могла взять в толк простую истину: возможность обладания древними артефактами не шла ни в какое сравнение с потерей матери.