До Сталинграда об этом мало кто задумывался, но разгром Паулюса и наступление наших войск заставили многих пересмотреть ситуацию.

– Ты сам этому Бусыгину веришь? – спросил Авдеева после короткого молчания капитан Журавлёв.

– Верю, – ответил особист. – Не тот у него настрой, чтобы шпионские игры затевать.

Было решено, что на встречу с полицаем пойдут старший лейтенант Авдеев и сержант Мальцев. Прикрывать их будет снайпер Василь Грицевич.

– Рискованное дело, – покачал головой Журавлёв. – Я этим гадам ни на грош не верю, но выхода нет.

– Бусыгин обещал привезти продовольствие и кое-что из медикаментов, – сказал особист Авдеев. – Есть смысл рискнуть.

Встреча состоялась ранним утром на глухой лесной дороге километрах в восьми от села Вязники. Григорий Бусыгин, крепкий рослый мужик с винтовкой за плечами, приехал вместе с женой на загруженных санях. Вышел на условленное место, потоптался, не спеша закурил.

– Если бабу с собой взял, вряд ли в засаду нас решил заманить, – сказал Авдеев. – Василь, никого в твою оптику не видно поблизости?

– Всё спокойно. Но я его на прицеле постоянно держать буду. Если что, с двухсот шагов не промахнусь.

– Пошли, Николай, – кивнул особист сержанту Мальцеву.

Когда приблизились к полицаю, старший лейтенант сразу предупредил его:

– Если что не так пойдёт, ни жену, ни дочерей не пощадим. У нас к полицаям большой счёт накопился. И полынью возле моста помним, и наших ребят, на телеграфных крючьях повешенных.

Но Бусыгин оказался не из робкого десятка:

– Ты свои угрозы в задницу засунь. Я пришёл, чтобы предложить помощь, а не языком болтать. В санях лежит баранья туша, сала солёного с полпуда, хлеб, сахар, ещё кое-какие харчи. Из медикаментов бинтов сумел достать, йода, аспирина. Бидон мёда для раненых тоже не лишний будет. Патронов винтовочных триста штук привёз и восемь брусков тола. Может, закурите? – протянул Бусыгин объёмистый кисет.

Закурили, молча поглядывая друг на друга. Туго с куревом в отряде. Люди мох сушат и цигарки из него вертят. Никакого удовольствия, только кашель и горечь во рту.

– Не боялся, что свои перехватят? – спросил полицая Авдеев.

– Весь страх возле полыньи остался, куда сына бросили. Живой ещё был, а его под лёд прикладами.

– Помощь примем, – отрывисто проговорил особист. – Что просишь взамен?

– Справку с печатью и подписью, что сотрудничаю с диверсионным отрядом НКВД. Хочу семью обезопасить, когда наши придут.

– И себя заодно…

– Считайте как хотите, – отмахнулся Бусыгин.

– Ну, за своего барана и пару пудов харчей никакого документа ты не получишь.

– А что ещё надо?

– Полная информация о вашем полицейском участке и немецком гарнизоне в Вязниках. Хлеб, продукты, боеприпасы.

– Через неделю соберу что смогу и привезу на это же место. Кстати, в санях табак для вас припасён и четверть самогона. Может, выпьем?

– Подгоняй сани. Только жена твоя пусть там постоит.

Перегрузили харчи на единственные оставшиеся в отряде сани, закреплённые за лазаретом. Выпили по сто граммов самогона, закусив свежеиспечённым хлебом.

– Пару лошадей поможешь раздобыть? – спросил Авдеев.

– Сам не смогу. Нет возможности. Но два раза в месяц из Вязников в райцентр начальник полиции отправляет небольшой обоз с харчами. Обычно на трёх санях, ну и охрана человек пять с пулемётом. Ещё сопровождают двое верховых, чаще всего Тимоха Качура или сам Гуженко.

– Ну, Качура теперь не скоро в седло сядет, – усмехнулся Авдеев.

– Не скоро, – мрачно подтвердил полицай. – У него от вашего ножа воспаление пошло, увезли в райцентр. Перед этим приковылял к одному из окруженцев. Тот в селе прижился, а в полицию вступать отказывался. Палкой его бить стал, жена вступилась, толкнула Тимоху. Тот выпивши был, «наган» достал и ноги ему перебил, весь барабан выпустил. Мол, помучайся, как я. Красноармеец к вечеру умер. Вот такие дела…