Тут главное не навредить слабым тщеславным человеческим душам еще больше. И поэтому ей нужны были дети Гор. Мирная, плавно текущая энергия, понимающая и всепрощающая. Ей нужен был Марк.

– Он почти не разговаривает. Глухой что ли?

– Говорят, обет дал. Обет молчания.

– А как он персоналом руководит? Как объясняет, что и куда нужно положить, в каких пропорциях? Как смешивать, нарезать?

– Не знаю. Но результат всегда фантастический.

**Что я могу сказать о Марке? Это редкий человек. Я таких больше не встречала. Он умеет прислушиваться к каждому шороху души. Я так не умею. Вот как раз для него нравственный закон не пустой звук. Да. Он меня очень вдохновляет. Всё. Точка.

Почему же сухо? Нет, серьезно, ты считаешь, что я чего-то недоговариваю? Хорошо, я добавлю. Он меня очень вдохновляет. Говорила? Ах, да! Ну, тогда… давай продолжим. Я думаю, что со временем ты поймешь, кто такой Марк. Сейчас не время…**

Марк был монахом, воином и единственным в своем роде шеф-поваром. Получив Гран- при модного кулинарного шоу, он пропал из поля зрения восторженных фанатов и докучливой прессы так же внезапно, как и появился. Он умел преобразовывать энергию в поток соединительной теплоты, проходящей через сердце и выходящей через руки. Он проникал в продукт всей своей сущностью. Сливался с его запахом, наслаждался формой, цветом и каждый раз открывал в нем что-то новое. Нежная мякоть, капли сока, два-три зеленых всполоха. Ароматные кусочки, чуть тронутые румяной корочкой, сверху пряная пыль. Это был танец, музыка, высшие сферы. Сознание людей, впервые наблюдавших этот процесс, отказывалось понимать суть происходящего. Они просто говорили то, что говорит в таких случаях большинство: он гений! Известный всем и каждому круговорот воды в природе не объяснял им того, что давно понял Марк: всё, включая человека, может иметь разные формы своего проявления. Эмоция, слово, мысль, цвет, запах – надо просто найти свои. Чутко, деликатно, только по мере готовности и проявленного желания объекта, с которым взаимодействуешь. В минуты вдохновенного творческого потока в нем зрела и раскрывалась цветком сила. Она появлялась, вызванная безоговорочным принятием мира, доверием к людям и ко всему, что встречало незамутненное сознание. Его энергия перетекала от одной материи к другой, меняя структуру и находя новое звучание, поражавшее и восхищающее.

Орлет не удивилась, когда получила от Марка положительный ответ. Не удивилась она и тогда, когда на ее предложение поучаствовать в оформлении «Смены» – ну мало ли, ну вдруг – с воодушевлением отозвался Сашка.

**Я многое могу рассказать о Сашке. Он вообще отдельная история. Он особенный. Конечно все мы особенные, нет ни одного человека не имеющего свою особенность, свою небольшую или, наоборот, крупную изюминку. Но у Сашки этого отборного изюма хоть отбавляй. Высокая концентрация страсти, энергии, боли и сверхчувствительность к красоте.**

Сашка – художник! Величайший, современный, востребованный. Редчайший талант, умноженный на патологическое трудолюбие, позволяет ему ваять грандиозные живые полотна. Возможности лазерной анимации – просто детский лепет на лужайке по сравнению с его многомерной одушевленной стенографией. Если для «Смены», для создания определенной атмосферы требуется замкнуть все горами, а потом сделать так, чтобы горы рассыпались мелкими блистающими звездочками, – это к Сашке. Появляющееся из маленькой стрекозы лесное озеро, растекающееся тонкими, подвижными водяными лентами, переплетающимися между собой, поднимается в небо радугой, разделяется на разноцветные круги, из которых вылетают стаи волнистых попугайчиков. Какое это имеет воздействие на зрителя! Это как заговор, как шаманская песня, как волны на море. Из одного другое, из другого – многое. Суровый северный лес, при долгом взгляде на который будет проявляться меняющий свои очертания сложный сюжет из орнамента и зверей. Они обретут свой вид, цвет, характер и в итоге превратятся в портреты присутствующих гостей прямо на фоне ночного неба. Затем звери растают, но перед каждым гостем окажется бумажный свиток с его акварельным портретом. Ощущения незабываемые! Вообще, Сашкиной фантазии доступно многое. Практически всё! Всё, кроме себя самого. Психика у Сашки тонкая. И сам он длинный, тонкий, с застывшей улыбкой на лице и синими-синими глазами-льдинками. Удивительно, но, если Сашка плакал, а это, надо сказать, случалось довольно часто, он все равно улыбался. Когда его находили в полумертвом состоянии где-нибудь под мостом в районе исполнителей, с ним в обнимку, прилипшая и отчаянная, была она, его знаменитая улыбка. Она была своеобразным индикатором того, что он еще может, еще хочет жить. Орлет любила Сашку как сына, но повлиять на его отношение к собственной жизни не могла.