Вечер.

Последние лучи солнца краснеют за горизонтом. Бабушка будет ругать. Может даже хворостиной по попе достанется. Точно достанется – вон как темно! «Как же я люблю ее. Как люблю…»

**Ну вот… кажется, получилось. Не получилось только бабушке сказать. Сказать, что я ее люблю.**

– И че? Она ему не дала?

– Кажись, нет.

– Не может быть. Она что, дура, что ли? Не до пенсии же ей по сцене скакать?

– А ничего, что у него жена?

– Да какая, блин, разница? Никого это не останавливает. Вон, видишь тетку? Тоже, небось, на охоту вышла.

– Орлет, чириканьем наслаждаешься? – рядом с ней стоял Адамов. Свежее отдохнувшее лицо, слегка тронутое солнцем, синий пронзительный взгляд и секретное оружие – две пупсовые ямочки на щеках. В полной амуниции парень, видать, чего-то очень надо.

– Здравствуй, Митхун, – жестко и по-деловому начала Орлет, не давая возможности Адамовскому обаянию связать себя по рукам и ногам. У меня были другие планы на сегодняшний день. И мне не нравится то, что здесь происходит. То, что происходило ночью, мне не нравится вдвойне.

– Ну-ну-ну, не надо так горячиться. Ты же замнешь это недоразумение?

– Вот знаешь, что меня больше всего радует? То, что ты понимаешь, что надо замять. Значит, осознаешь неправильность произошедшего. Ну, поведай, что людям запомнилось больше всего, и я буду думать. Ты же провел опрос приглашенных? Сам, небось, ничего не помнишь, как всегда?

– Наш выход на сцену, естественно! – Митхун сделал эффектную паузу, в которой его лицо приобрело восторженно-игривое выражение, а затем добавил: – Голыми!

– То есть… совсем?

– Не, ну пальмовые листья на нас имелись. Жарко было. Наверное, ты не дала команды нагнетатели вырубить.

– Наверное, ты слишком много выпил, – Орлет бесстрастно рассматривала Адамова. – Раздевайся.

– В смысле?

– Я тоже хочу на тебя посмотреть. По работе.

– Что, прям здесь?

– Правильно ли я поняла, что твое недоразумение нужно замять как можно быстрее? Сейчас замну. Если ты мне подойдешь. Для моей идеи.

– А-а-а-а-а-а-а, у тебя уже есть идея? Все, все, не спрашиваю, раздеваюсь. Не, Орлет, ну что, серьезно, что ли? Это со стороны будет выглядеть очень трешово.

– Кто это сейчас со мной разговаривает? Тот парень, который две ночи подряд бегал борзым оленем, выбивая копытцем алмазы?

Когда к беседке в сопровождении робота-сервировщика подошел Итон Вэй, его взору была представлена, как говорится, картина маслом. Раздетый до трусов босс описывал круги вокруг квадрата беседки, а Орлет, скрестив руки на груди, внимательно за ним наблюдала. В одной руке Адамов держал дымящуюся сигарету, другую залихватски упер в бок. Высокий, статный, слегка располневший, но не потерявший при этом невероятной уверенности в собственной привлекательности, Адамов до невозможности был харизматичен. «Актер, великий актер, страшная штука, если сценой для такого таланта является жизнь», – думала Орлет, наблюдая за Митхуном, виртуозно держащим в напряженном внимании подошедшего Вэя. Итон, видимо почувствовав, что за ним наблюдают, кашлянул для приличия и невозмутимо спросил:

– В каком стиле стол сервировать?

– Без разницы, – отмахнулась от него Орлет, – они все хороши.

Ей ли не знать? Месяц бессонных ночей по дизайнерскому наполнению робота-сервировщика.

– Может, тогда экостиль? Чтобы поддержать ваш перфоманс? – спросил Итон, подмигнув. – Или тропики – тоже неплохо зайдет.

– Так, я не понял, – Адамов выбросил сигарету, которую тут же на лету поймал крошечный дрон-пчела, и упер руки в боки, – это ты на Маугли намекаешь?

– Давай Версаль, Итон, – примиряюще вставила Орлет. – А этому дискоболу халатик пусть доставят. Все-таки за стол с обнаженным торсом не садятся.