и «религия как дар». Главным отличием третьего пути к преподаванию и изучению религии следует считать повышенное внимание, которое в нем отводится личностному измерению религиозной жизни – внимания, которого недостает ни первому, ни второму подходу. Часто противопоставляя классический Закон Божий идее научного изучения религии, мы не замечаем, что помимо противоположности, есть и то, что их объединяет. Это недоверие к субъективному элементу в познании, к персонализированному восприятию и личной интерпретации. В. В. Розанов замечательно тонко заметил в свое время, что в письмах законоучителей, с которыми он знакомился по долгу редакторской службы, явно прочитывалось их желание «приравнять свой “предмет” к науке». В этой-то их тенденции, как считал Розанов, и надо видеть объяснение того, почему их труд «не вызывает никакого религиозного света и даже до известной степени производит атрофию самой религиозной восприимчивости в детях и юношах. Религия вовсе не наука; и представляет глубокую педагогическую ошибку, а главное, религиозную ошибку, – писал Розанов, – подходить к ней с приемами наукообразной передачи и наукообразного усвоения»[135]. Гуманитарное религиозное образование, акцентирующее субъективность учителя и учащегося в их взаимодействии с религиозными содержаниями, противостоит этой тенденции, равным образом присущей религиоведческому и катехизическому подходам.

Я попытаюсь раскрыть сегодня концепцию «религии как дара» в двух аспектах, касающихся личности учителя и личности ученика. Подойти к этому мне поможет известный евангельский образ сеятеля. Этим образом, кстати, открывается и наша программа «Духовно-нравственные беседы», разработанная на основе концепции гуманитарного религиозного образования. Учителя наши, с легкой руки Некрасова, уже привычно ассоциируют себя с «сеятелями знанья на ниву народную», к которым поэт обращает свой знаменитый стих. Однако в области религиозного воспитания и образования такая ассоциация не совсем оправдана, ибо она затемняет фигуру истинного Сеятеля, о котором иносказательно говорит притча. Перекличка с другими словами Евангелия здесь оказывается особенно кстати: «…не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос» (Мф 23:8).

Идея сеяния, вдохновляющая многих православных учителей, настораживает еще и потому, что она отчетливо ориентирует учителя, берущегося за уроки религиозного образования, на осуществление церковной миссии. Что еще подобает сеять на таких уроках, как не Слово Божие? Но именно такая перспектива осуществления церковной миссии под эгидой образования была главным камнем преткновения на пути возвращения религиозных предметов в программы общеобразовательных светских школ. И именно она стала главной причиной печальной необходимости разделять школьников при прохождении духовно-нравственного образования на конфессиональные группы – разделения, которое, на мой взгляд, не оправдано ни исторически, ни педагогически.

Есть страны и города, в которых учащихся не разделяют, хотя общество там тоже не едино в конфессиональном отношении, а программы религиозного образования формируются при активном участии религиозных объединений. Я имею в виду, например, Англию или немецкий город Гамбург, в котором программа совместного изучения разных религий была разработана Евангелической Церковью Германии. Этот опыт имеет особую значимость для России, потому что в нашей стране в отличие от большинства европейских стран несколько поколений граждан учились без конфессионального разделения.

Есть третья причина, по которой образ сеятеля не вполне соответствует профессиональному кредо учителя. Педагогическая мысль прошла большой путь со времен Некрасова, и сегодня дело воспитания рассматривается как двусторонний процесс, в котором моменты инициации, активации восприимчивости, повышение уровня мотиваций субъекта, настройка и перестройка его личностных конструктов, т. е. все то, что отвечает за активность учащегося в интериоризации внешних содержаний и ценностей, оттесняет на второстепенное место момент собственного предъявления личности этих содержаний. Мы вступили в век не только преизбытка информации, но и в век технологий глубокого воздействия на личность со всеми вытекающими отсюда опасностями и возможностями.