В пророческих проповедях зарождается и постепенно выдвигается на передний план идея Спасителя, идеального справедливого царя – Мессии (мессия – греч. прочтение древнееврейского слова «машиах» – помазанник).

Первоначально в иудейской традиции Мессией – «помазанником Божьим» называли первосвященников и царей Израиля и Иудеи. Во времена пророков ожидание Мессии превращается в ожидание посланника Господа, наделенного божественной силой и властью. Образ Мессии постепенно эволюционирует от узкого социально-исторического и политико-патриотического прочтения ко вселенскому, космическому масштабу. Грядущий Мессия представляется не только спасителем своего, избранного народа, но и установителем всеобщего примирения и универсальной гармонии (Исайя 11:3–9). Обретая космический размах, идея Спасителя соединяется с эсхатологическими (греч. eschatos – последний) мифами о «последних» временах – о «родовых муках Мессии», временах неслыханных бед и страданий, предшествующих мессианскому прорыву в историю человечества.

Эсхатологические мотивы в иудейском мировоззрении опираются на концепцию двух веков – «века нынешнего» и «века грядущего» – которые разделяет пропасть, непреодолимая человеческими усилиями. Между греховностью нынешнего века и блаженством грядущего – время великой скорби, наполненное ужасом надвигающихся перемен. Точка разрыва, завершающая нынешний век и, вместе с тем, полагающая начало веку грядущему – Судный день, «день Господень», в который осуществится окончательное торжество справедливости: праведники будут приняты в новое царство, а грешники будут навсегда отвергнуты. «И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление», – сказано в ветхозаветной «Книге пророка Даниила» (Дан. 12:2).

Это эсхатологическое ожидание Божественного вмешательства в историю впоследствии стало основным лейтмотивом зарождающегося христианства, вобравшего в себя все ключевые идеи иудаизма, но при этом сумевшего преодолеть национально-этническую и ритуально-обрядовую замкнутость иудейской религии.

Если классический, названный позднее ортодоксальным, иудаизм сформировал устойчивую основу, воспроизводимую в повседневной жизни: изучение Торы, благочестие, понимаемое как исполнение заповедей, непоколебимая вера в избранность народа Израиля и уникальность его судьбы, то эпоха Средневековья открыла новые возможности для дальнейшего религиозно-философского творчества в рамках иудейской культурной традиции. В сущности, в иудаизме всегда бытовало представление о неисчерпаемости смыслов Торы. Это стремление увидеть за очевидным и доступным каждому уровнем понимания Писания иной, скрытый смысл, требующий особых усилий и открывающийся лишь избранным, определило два основных направления последующего развития иудейского вероучения – философско-рационалистическое и мистико-эзотерическое.

Философско-рациона-листический способ объяснения библейских истин формировался под непосредственным влиянием древнегреческой философии и арабо-мусульманской культурной традиции.

Одна из первых попыток рационализации иудаизма в духе эллинистической философии была предпринята еще Филоном Александрийским. Именно он в процессе сложных переводов библейских образов в категории греческой философии и интерпретации библейских персонажей в терминах платонизма и стоицизма призывал постичь «глубинный смысл» Писания – его философские истины.

В этом же духе рассуждал испанский иудей Соломон Ибн-Гебироль, живший в ХI в. Среди схоластов была особенно популярна его книга «Источник жизни», написанная по-арабски, а затем переведенная на латынь. Ибн-Гебироль, утверждал, что все существующее, в том числе и духовные сущности, состоят из материи и формы, пронизанных по воле творца неудержимым стремлением к единению друг с другом.