. Боря предусмотрительно жил на первом этаже. На окнах – противогранатные сетки, и они занавешены армейскими одеялами, чтобы свет из комнаты не проникал наружу. После скудного убранства нашей землянки даже эти аскетические условия показались нам царскими. Большой стол, застеленный газетами вместо клеёнки или скатерти, был уже уставлен предусмотрительным хозяином тарелками, кружками и яствами этого края. Буханка хлеба местной выпечки из соседней войсковой части, открытая банка минтая в томатном соусе, невесть откуда добытый кусок сала, лук и издающая невероятно аппетитный запах большая алюминиевая кастрюля макарон с тушёнкой. Из неё поднимался ароматный парок только что приготовленного блюда.

– Макароны по-флотски! – одновременно с наслаждением выдохнули мы вместе с Юрой. И чуть не захлебнулись слюной. – Слушай, как есть хочется!

– А ещё больше – выпить! Боря! Какой ты хозяйственный и заботливый! – кинулся обнимать хозяина Инчаков, увидев на столе бутылку «Столичной».

Борис неожиданно для нас засмущался и покраснел. Он оказался ещё и очень незаносчивым парнем. Про него мы с Юрой знали совсем мало, поэтому всё, что происходило с ним и прямо на наших глазах, воспринимали как нормальные человеческие отношения. Да и ему от нас, как мы предполагали, ничего было не нужно. Он просто был нормальным человеком, встретившим людей его же профессии здесь, далеко от родной Москвы. Приятно, что судьба послала нам именно его. Посидеть, выпить, поговорить с близким человеком – что ещё надо для маленького афганского счастья?! А для нас с Юрой, для которых час назад всё это могло бы так неожиданно и, главное, навсегда закончиться, это сейчас стало особенно ценным. Меня только сейчас начало понемногу отпускать от неведомого до сих пор озноба и осознания опасности произошедшего…

Первые тосты и еда, как нам на голодный желудок показалось, приготовленная мастерской рукой повара от спецназа, вскружили голову. Водка расслабила и повела в разговоры на лихую тему о войне в Афганистане и о жизни вообще. Где же ещё поговорить, как не за дружеским застольем?

Борис, несмотря на свою недавнюю переквалификацию из оперов в спецназовцы, оказался удивительным по своей глубине, философски заточенным и уже сформировавшимся специалистом в борьбе с бандформированиями в Афганистане. Он рассуждал здраво и доказательно. Он, оказывается, был абсолютным приверженцем «Вымпела».

– Вам повезло, – говорил он. – Вы сегодня представляете подразделение как необходимую часть разведки в целом. ОУЦ окончательно оформился как самостоятельное подразделение лишь в последнее время. Его задача сегодня и здесь – подавление воли противника. Постепенное формирование в психике врага чувства безысходности и тщетности его усилий. Порождение животного страха. Ваши удары должны напоминать уколы фехтовальщика. Незначительные на первый взгляд с точки зрения материальных затрат, они должны наносить огромные потери противнику…

– Боря, ты очень преувеличиваешь наше значение, – улыбаясь, возражали мы.

– Ничего не преувеличиваю, – говорил Борис. – В исторической ретроспективе первые отряды «Вымпела» просматриваются уже в Отечественной войне 1812 года, где руководство отрядом осуществлялось из армии, командирами отрядов были проверенные отчаянные офицеры… «Вымпел» нельзя рассматривать утрированно, как некое другое подразделение. Здесь уместно такое сравнение, как, например, полотна «Мадонны» со всей живописью в целом. Полотно – лишь материальный частный случай воплощения живописи как таковой. «Вымпел» же следует рассматривать как «живопись» в целом. То есть как веками отшлифованную функцию государства, осуществляемую для своей защиты. И в этом смысле «Вымпеле» бессмертен. Ибо он существует как осмысленная функция государства.