Он мужественно переносил все несчастья, преследующие нашу семью, и никого из нас не винил за них. Он уже понимал характер палачей и пощады у них не просил. В чём они его подозревали? Уму непостижимо! Мне скоро стукнет 83 года, и до сих пор ни мне, ни моим близким неизвестно, за что они мне и моей семье так изуверски и старательно мстили на протяжении десятков лет, безжалостно отыгрываясь на сыне, вплоть до рокового дня его трагической гибели, который ему и устроили. Даже мудрый И. Сталин в своё время публично заявил, что «сын за деяния отца не отвечает». Эти же прыщи превзошли в злодеяниях самого Сталина, и заслуженное возмездие их рано или поздно настигнет, если кто-нибудь из умных и больших чиновников повернёт дышло законности в их сторону. Это непременно случится, так должно быть в новом российском обществе, которое мы строим, и есть уверенность, что построим.

С выходом на пенсию я уехал в город Тюмень на постоянное местожительство, и мне показалось, что слежка за мной прекратилась, а всё вышло наоборот, даже описывать страшно, и я не буду. Противно. Они были всюду, где я появлялся. Хоть пешком в городе, или с сыном на своей машине, когда ездили в Курган на посещение могилы моей матери и других родственников, или на рыбалку, они были недалеко от нас. До сих пор моя душа вопит, мысленно обращаясь к ним: «Что вам надо, палачи, от меня и моих усопших родственников?!» Молчат, как могильные черви, лишь где-нибудь при встрече щерятся в победной ухмылке. «Вот как мы тебя уделали, а ты нам ничего не сделаешь!» – говорят их злые глаза, и с ликующего лица не сползает надменная ухмылка хозяина сегодняшней жизни.

Знающие люди говорят: всё, что в жизни начинается, рано или поздно кончается. Вызнал я через третьих лиц, что за нами постоянно следили в Тюмени и Омске оперативники из оперативного отдела УИН, и, скорее всего, они эту слежку и закончили. Ведь кроме них, я уверен, никто бы этим делом заниматься не стал. Я же в своё время имел несчастье работать именно в их системе, откуда с трудом уволился. Выходит, всё-таки отомстили, отыгрались на сыне. Но до убийства сына в его нелёгкой жизни произошло ещё немало событий, приближающих его к роковому дню гибели, и мне писать сейчас об этом – просто невыносимая пытка.

Вот и подходит к концу смертная одиссея моего сынка Коленьки. Предпоследнее место работы, куда вынужденно устроился мой сын, называлось «Тюменьнефтепродукт», имя и фамилию его начальника, настоящего Держиморды, удивительно похожего на него без грима и его мундира той поры, здесь я называть не намерен. Об этом эпизоде из его жизни я подробно написал в книге «Исповедь о сыне», и повторяться нет смысла. По рассказу сына, это была не работа, а кромешный ад, какой редко встретишь на земле-матушке. Свой рабочий день этот горе-начальник начинал и кончал с беспричинных оскорблений и унижений сына, с отъявленной матерной руганью ставя ему, юрисконсульту, в вину участившуюся кражу бензина на заправочных станциях, к которым сын не имел никакого отношения, пока не получит соответствующие документы по этим фактам. Коля все издевательства своего неумного начальника вынужденно терпел, ведь у него было двое детей и престарелые родители-пенсионеры с неважным здоровьем. Куда побежишь? Где найдёшь работу с нормальным заработком? Проблемных вопросов у сына в этой ситуации возникало много, а удачного решения в спешке не находил. Вот и терпел самодура, пока мог. Теплилась у Коли спасительная мыслишка, что этот самодур, ранее работавший в органах ФСБ в довольно приличном звании старшего офицера, должен со временем образумиться и начать вникать в предстоящие дела, и работа у них наладится. Наверняка встречаются и там порядочные и культурные люди, раздумывал он – и жестоко просчитался. Ведь следили они много лет за его отцом, который уже не работал, а все неприятности доставались безвинному сыну, продолжавшему работать невзирая на невыносимые условия, которые специально для него создавали подготовленные специалисты.