— Чиста, — нарушила тишину одна из пифий так резко, что я вздрогнула.

— Чиста, — подтвердила вторая.

И так, по капле, словно высыхающий ручеёк на трескающейся земле, каждая из моих судий в светящихся мантиях повторила это слово. А после в зале суда стало темно. Погас свет, исчезло свечение одеяний, — да я даже руку свою не разглядела бы теперь! Кромешная тьма!

— Ну зашибись! — проворчала я, не зная, что теперь будет.

И испуганно ойкнула, когда чьи-то цепкие пальцы схватили меня за локоть.

— Не ори, — раздалось раздражённое где-то у моего уха, и я снова вздрогнула. Только теперь уже от странной смеси ощущений: испуга, досады и... волнения? Когда я не видела нахальные серые глаза, а лишь чувствовала горячее дыхание на своей коже, моё тело вдруг стало совершенно странным образом реагировать на твердолобого ректора.

На Эдмонда...

Пока я боролась со странными чувствами, охватившими моё тело, Эдмонд вытащил меня из зала суда в коридор. К счастью, там был свет, и я, моргнув несколько раз, привыкая, повернулась лицом к своему мучителю.

— Ну что, вы довольны, товарищ ректор?

От моих слов Эдмонд скривился. Но ответить не успел. Глубокий женский голос прервал наш милый диалог, наплевав на всякие приличия и манеры.

— Эдмонд, я поражена! — заявила дама лет пятидесяти с хвостиком. На ней было странное платье с рюшами по рукавам и краю корсета, а на голове мадам красовалась шляпка с пышным пером. — Почему я обо всём узнаю последней?!

Я перевела взгляд на ректора и с трудом подавила злорадный смешок: мужчина взбледнул, вмиг растеряв всю свою надменность и властность, превратившись в нашкодившего мальчика, которого отчитывает строгая мама. Или няня. Или учитель... не важно.

— Мама, вам не стоило... — начал оправдываться ректор и я мысленно похвалила себя за догадливость. Таки маман. Это открытие заставило меня присмотреться к женщине повнимательнее — вдруг я смогу разгадать причину отвратительного поведения её сына, наблюдая за их общением?

— Ещё как стоило! — перебила Эдмонда женщина. — И как долго ты собирался скрывать от меня... это? — палец мадам совершенно неуважительно нацелился в моё декольте. Упс, да... не думала я о таком исходе событий, когда весело кромсала свою чрезмерно целомудренную робу.

Кто-то скрипнул зубами. И это точно была не я. Всё ещё сдерживая позывы насмешливо улыбнуться, потешаясь в душе над загнанным в угол ректором, я тратила всё своё самообладание на то, чтобы молчать. Жаль только, что хватило меня ненадолго.

А что поделать, оскорблять себя всяким там мадамам я не позволю! Будь она хоть трижды матерью ректора какой-то там академии.

— Я не «это», — возмущённо заявила я, раз уж ректор свой язык засунул себе в одно место. — У меня есть вполне определённый пол. Женский. Как и ваш, к слову.

Ответом мне был настолько презрительный взгляд, что я мигом поняла, откуда ветер дует, и от кого у Эдмонда такие отвратительные манеры. Тут не то что яблоко от яблоньки не далеко упало, оно и от ветки толком-то не оторвалось даже.

Удивительно, как при такой маман он умудрился жениться и дочерью обзавестись! Святая женщина его жена, не иначе!

— Я говорила, Эдмонд! Я пыталась тебе сказать, что эта простигосподи не та, за кого себя выдаёт!

Тон матушки был торжествующим, а я сложила два и два, белые волосы, не та... Это она приходила ко мне во сне!

— Я выдаю себя за попаданку, — сказала громко, чтобы все, кто мог слышать (в том числе и пифии, которые объявили о моей чистоте). И, задрав нос, добавила: — А если вам лично, мадам, что-то не нравится, я с удовольствием покину ваш мир, только отправьте меня домой.