Хм… В голове рождается образ магазинчика, где на вывеске красуется девица, в руках которой сверкающая пустота.

«Ни-че-го» – гласит вывеска, а ниже появляется примечание: – «Мы ни-че-го не продаём! Спешите! Ограниченная партия идеального ни-че-го!».

– Бррр… – мотаю головой, пытаясь выбросить вот этот бред, но нарисованная красотка, соскочив с вывески, принимается танцевать, придерживая край платья, под которым, действительно ничего нет. Чёрт… Мне нужен отдых. Сначала в баре, а потом… потом…

Стоп!

Вывеска! И Пол говорил, что местные бандиты с нами могут договор на оформление витрин заключить. Так…так… Теплее… Оформление. Нарисовать… Блин! Ван Гахен! А кто, как не я его самый преданный эээ… последователь и подражатель?!

Идея окончательно формируется у меня в голове и я, вернув на лицо победную улыбку, щёлкаю пальцами, подзывая к себе Пола:

– Эмм… эээ… Пол, да? – Выпятив нижнюю губу, смотрю сквозь него: – А налей-ка ты всем чего покрепче, милейший. Мне – абсцента. Стакан. Нет, – шевелю в воздухе пальцами, рисуя сложные фигуры: – Нет. Лучше два, или… Ааа… Неси бутылку!

– Сэм?! Командир?! Мой…Мой Император? – Пятится он прочь, и я готов биться об заклад, что Свенн, не менее встревоженный чем он, уже вызывает сюда Никера – нашего врача.

– С вами всё в порядке? Командир? – Голос главмеха звучит на фоне попискивания, сопровождаемого набор текста на коме: – Эээ… Командир?

– Господа! – Поднявшись на ноги хлопаю в ладоши, заставляя всех замереть: – У меня есть план, господа! План, посредством которого мы, – сбиваюсь. Чёрт. Общаясь с такелажниками напрочь отвык от витиеватых фраз, присущих истинному ценителю искусств.

– Короче, народ! – Грохаю кулаком о стол, в зародыше гася начавший зарождаться шум: – Есть у меня идея – выкрутимся. И да. Каждому своя роль будет. А пока, – киваю Полу, замершему рядом с бутылкой в руках, причём держит он её так, что не поймёшь – хочет он ей огреть меня по голове, или наполнить стакан: – Пол! Наливай! Не могу же я вернуться в погрязшее в конформизме общество, трезвым?!

Прежде чем набрать номер уважаемого и известного мэтра Симил, того самого эксперта, подтвердившего подлинность картин многострадального Гахена, нам всем пришлось изрядно потрудиться. Выбрав одну из пустующих кают нашего крейсера, мы провели более суток обдирая отделку её стен, но когда работа была закончена, то любому, увидевшему спартанский антураж, сразу бы стало ясно, что владелец сего места либо испытывает серьёзные финансовые затруднения, либо – и это было моей целью, напрочь и полностью презирает мирские блага, отдав себя служению Мельпомене, всегда благосклонно относившейся не только к актёрам, но и к художникам.

Но не только стенам, полу, потолку и прочему пришлось принести себя в жертву искусству. Сменив капитанскую форму на вытертый комбез, с пятнами от масел и смазок, я, входя в образ, разлохматил себе причёску, а затем, отобрав у Пола бутыль с пронзительно зелёным содержимым – местным аналогом абсцента, сделал крупный глоток, пояснив коку, что мне, как гению, пусть и ещё не признанному, необходим определённый блеск в глазах, который должен будет подчеркнуть…

Что именно подчеркнуть, Пол, которому тонкое чувство прекрасного было явно чуждо, дослушивать не стал, предпочтя ретираду моей речи.

К слову сказать – местный абсцент оказался весьма и весьма заборист, быстро направив мои мысли в нужное русло.

Набираю номер и на экране появляется симпатичная девушка в строгом офисном костюме.

Ничуть не смутившись моему виду, судя по всему непризнанные гении стучались в эти ворота с завидным постоянством, она быстро проворковала стандартную фразу о крайней важности моего звонка и о ещё более крайней занятости мэтра. Секретарь уже была готова прервать связь, когда я, подняв в воздух два пальца, заставил её на секунду смолкнуть.