В детстве свои уловы я приносил в наш кузьминский дом, который когда-то был двухэтажным, как многие деревенские дома того времени. Потом его перестроили, в нем остались кладовка, терраса и две комнаты, в одной из них большая русская печь, внутри которой можно было не только готовить вкуснейшие пироги, но и мыться. Во весь рост внутри печи не встанешь, неудобно. Но впечатлений от такой баньки предостаточно.

«Наши предки верили в существование злого духа – старика Банника: якобы это он шалит, обволакивая вечным сном путников»

(рисунок Елены Стальновой)

О вологодских банях следует сказать особо. Рыбалка – это хорошо. А что делать после рыбалки? Конечно, сходить в баньку! Очень уважали баню мои соседи – семейство Соколовых. Сначала веничком помахать, а потом и за стол. Баня здоровит, разговор веселит. Тетя Надя любила приговаривать: последние штаны продай, а водки выпей! Однако все надо делать в меру. Это правило касается и бани. Лучше одному не париться. Немного нарушил технологию и в бане начинает выделяться угарный газ. Он без цвета и запаха. В этом его коварство: ощущения, что устал, разомлел после трудового дня. На самом деле ты уже засыпаешь, теряешь сознание. И тогда подносят нашатырный спирт – приводят тем самым в сознание. Но лучше до этого не доводить. Наши предки верили в существование злого духа – старика Банника: якобы это он шалит, обволакивая вечным сном путников. Поэтому и подносили Баннику разного рода подарки: иногда зарывали черную курицу у банных ворот. Девушки гадали на Банника: просунут мягкое место в баню и ждут: погладит старик мохнатой рукой – будет богатый жених, погладит костлявой ладошкой – ничего хорошего не жди, выйдешь за бедняка. Ну, а самые хитрые деревенские ребятки порой этим пользовались. Спрячутся в банной темноте и приласкают девушку.

В 70-80-е я проводил в Кузьминском каждое лето. Исключением стала середина 80-х. Этот период жизни связан с Камчаткой – предметом нашего следующего разговора. 90-е же стали настоящим испытанием: в деревне устанавливали новые столбы и наш дом отрезали от электросети. Для меня наступили темные годы. Темные в том смысле, что пришлось жить без электричества, что трудно представить современному городскому жителю, избалованному достижениями цивилизации.

В Кузьминском я встретил события августа 91-го. К этому времени света, как и радио, в нашем доме уже не было, и все новости я узнавал от соседей. Уже шесть лет как в нашей стране шла «перестройка». Тот, кто ее начал, получил в народе меткое прозвище «меченый». Реформы Горбачева обернулись для Кузьминского тем, что в деревне закрылся единственный магазин. В начале 80-х был план построить мост через Кубену, теперь же об этом пришлось забыть. Через реку действовала переправа – ходил железный паром и работал перевозчик. В результате не стало ни того, ни другого. Паром куда-то исчез, говорили, что его унесло в половодье. Странно, однако. Несколько десятилетий паром ходил, а тут…. Не стало и перевозчика. Колхоз «Боец», к которому относились жители Кузьминского, никогда не ходил в передовиках. А при Горбачеве он просто исчез, как и паром с лодкой. Такие «сказочные» перемены.

Создание ГКЧП стало шансом прекратить безобразие, именуемое «перестройкой». Однако вид людей на пресс-конференции – членов этого комитета – разочаровал: у одного трясутся руки, другой говорит что-то несвязное. Нет, не с такими людьми надо делать переворот! Да и на переворот это не похоже: Ельцин взбирается на танк, призывает к неповиновению. В итоге случилось то, что еще лет пять-десять назад можно было представить только в страшном сне: не стало Советского Союза – великой страны, память о которой живет в сердцах миллионов наших людей. Тогда многие еще не понимали, что случилось и радостно бесновались вокруг нового кумира – Ельцина – фигуры не менее страшной и разрушительной, чем первый и последний президент СССР.