Я прям видел, как сейчас скажу Славику, что он мне уже два года должен, а он обещает все вместе отдать. Там, правда, немного, но я сумму не буду называть, чтобы не выглядеть мелочным. Просто скажу, а он пообещает все вместе отдать.

– Славик, ты мне еще с тогда должен.

– Да, я помню! – Славик даже просиял. – Ты же пропал. Вот. Все вместе и отдам.

– Пойдем ко мне зайдем. Посмотрю, чем могу помочь. – Тут я понял, что не смогу его просто так отпустить. Правда, что делать дальше, тоже не придумал.

– А ты где-то здесь сидишь? – в голосе не прозвучало тревоги, так Славик был уверен, что я ему поверил.

– Да, вот. Заходи, – я шагнул в сторону и открыл дверь в прокуратуру. Так что вывеска оказалась закрыта для Славика. И мы вошли. Правда, уже в коридоре Славик почувствовал неладное. Вывески у кабинетов были все-таки на русском языке. Славик шел по коридору и с удивлением читал должности владельцев кабинетов.

– А что это?

– Прокуратура. Нам сюда.

Мы вошли в кабинет, и Славик немного растерянно уселся на стул.

– А ты чего, здесь офис снимаешь? – Славик не сдавался, но огромная пишущая машинка на столе прямо-таки излучала во все стороны свою карательную функцию в документообороте российского правосудия.

– Я здесь работаю следователем. Там же написано, – честно говоря, бумажки, вставленные в вывески, на которых были написаны наши фамилии, были очень мелкими и увидеть, что я здесь следователь, он не мог. Но и не увидеть слово «следователь» не мог.

– И что? Интересно? – понимающим голосом сказал Славик. Мол, я все понял, ты тут работаешь коррумпированным следователем.

Две секунды я думал, как побольней ему ответить, но ответить не успел. Дверь резко отворилась и в просвете появился наш прокурор.

– Что там по делу Илиеско? – спросил прокурор.

– Вот, допрашиваю. Потом буду готов доложить, – я не планировал так врать прокурору. Я вообще не знаю, зачем и почему я это сказал.

– Я – в «город», – теперь уже немного соврал прокурор, поскольку после обеда, если он уезжал в городскую прокуратуру, то только домой. – Завтра жду в девять тридцать. Работайте.

Дверь так же резко закрылась.

– Ну вот. До завтра у нас с тобой время есть, – сказал я.

Славик ничего не понял, но ощутил, что надо начинать волноваться.

– А кто такой Илиеско? – зачем-то задал Славик вопрос, на который ему совсем не нужен был ответ.

– Маляр. Говорят, хороший. Эдуард Игнатьевич Илиеско. Уроженец села, – я быстро посмотрел в бумаги, потому что запомнить это было не реально, – Джурджулешты, республики Молдавия или Молдовы, как теперь говорят.

– И что? – Славик вообще ничего не понимал.

– 1970 года рождения. Изнасилован хозяином квартиры, где делал ремонт, и его знакомым. Со слов хозяина, они вступили в связь по согласию. Более того, Илиеско брал с него деньги за услуги, так сказать. А потом к ним присоединился его ранее не установленный знакомый. Говорит, познакомился только утром. Примерно так.

– А я причем? – Славик сдвинулся на стуле поближе к выходу, но бежать не решился. Даже не покрылся испариной.

– Знакомым будешь? Надо, Славик. Я ничего не могу сделать. Прокурор сказал: «Работайте». Теперь ничего нельзя уже сделать.

– Как знакомым? Я же не знакомый.

– Ну, ничего, – я достал бланк протокола допроса, – Мелехин Вячеслав… как тебя по отчеству?

– Александрович. А тебе это зачем?

– Александрович. Не волнуйся. Мне этот Илиеско не нравится. Запишем, что ты с ним по согласию, и я вынесу постановление, чтобы тебя отсечь от уголовного дела. По согласию – это же совсем другое дело.

– Ты гонишь, – попытался улыбнуться Славик.

– Мне не до шуток. Ты же видел. Я уже прокурору тебя случайно спалил. Ничего не могу сделать теперь. Но по согласию теперь можно. Не волнуйся.