– А надо? – спросил я.

– Дружественным сотрудникам прокуратуры всегда рады, – заулыбался Евсеев.

– Я буду. А Игоря отпустим. Чего ему там делать? Пусть отдыхает. Шабат!

Я так убедительно сказал «шабат», что все почему-то усмехнулись, кроме Голова, а он молчал, но от удовольствия прям надулся и покраснел.

– Меня послали на помощь только сегодня, – радостно сообщил Голов, продолжая радоваться шабату; я бы тоже так сообщал: типа вы работайте, парни, в субботу, а я нет. Ну, я, может, как-то повредней бы сказал.

– Интересно, сколько в Москве серебряных «шестисотых»? – задумался Евсеев. – Ничего эти из гаража больше не сообщали? Может, хоть фара была разбита или диски из чистого золота?

– Я не спрашивал, – опрометчиво ответил Никитин и, пытаясь исправить ошибку, быстро добавил, – но ничего не было, сказали бы, точно сказали бы!

Но Евсеев уже почувствовал, что Никитин заюлил и без его, Евсеева, руководящего участия уже не обойтись.

– Тогда поехали. Заскочим в гаражи и по домам.

– Да зачем? Я сам…

– Мы быстренько… Сева! – напомнил Евсеев Севе, что его это специально касается.

– Да и нет их… пятница же… чего им в гаражах делать? – Никитин уже знал, что все решено, но остановиться не мог и только ухудшал свою и без того тоскливую репутацию.

– Вы как? – спросил Гошу Евсеев.

– Мы готовы, – просто ответил Гоша.

– Наручники у кого-нибудь есть с собой? – Евсеев, наверное, недолюбливал гаражи.

– У меня есть! – с трудом скрывая радость обладания импортными наручниками, ответил стажер.

Мы с Гошей переглянулись и усмехнулись в унисон, только он налево, а я направо, получилось как раз параллельно.

– Ну, тогда – по коням, – бодро подвел итог Евсеев.

Меня ждала Алиса. Еще было время, но уже подгорало. И я искал в себе силы сказать мужественно: «Вас подождать?». Но Евсеев, похоже, не собирался возвращаться из гаражей на работу, и я увидел у него на лице желание как-то с нами распрощаться. У него явно уже были планы на вечер помимо борьбы с преступностью и жены. И тогда я уже спокойно, даже немного небрежно сказал:

– Вас подождать?

– Да нет. Вы поезжайте. Мы же только поговорить.

Да, да, для каждого хорошего разговора нужны наручники, как же иначе. И пять милиционеров с пушками.

– Ну, тогда удачи! До завтра, – я почему-то чувствую себя так неловко, когда говорю «удачи». Есть такие безобидные слова, которые портят речь своей какой-то секретной пошлостью.

– Поехали, – Евсеев встал и только заметил, что сидел на двух стульях и сам удивился.

– Ну, чем они нам помогут? – грустно спросил мироздание Никитин. – Простые работяги…

– А мы попросим их серебряный мерседес поискать. Они же все равно его в Махачкалу ищут, – то ли пошутил, то ли приговорил простых работяг Евсеев.

Мы вышли с Головым из отдела. Темень была уже полная. Но почему-то всегда такой кайф выходить из накуренного помещения именно в среднеосенний вечер.

– Забыл заму позвонить, – как-то отрешенно сказал я, – опять на вид поставит.

– Я думаю, к понедельнику забудет.

А я подумал, что я думаю, что не забудет, но говорить об этом не было сил.

– Как считаешь, Никитин в отношениях с этими в гараже? – так сложно Голов иногда формулировал.

– В интимных?

– Можно и так сформулировать, в каком-то смысле…

– Хорошей «разборке» без милицейской крыши трудно прожить, – решил я немного подогреть Голова.

– Так ты думаешь, Никитин… как бы это сказать…

– А ты точно хочешь это знать?

Голов задумался. И думал долго. Секунд тридцать.

– Нет. Точно не хочу. Но очень любопытно.

Вот что ответил Голов? Непонятно.

– Думаю, нет.

– Я тоже так думаю. Но не знаю, почему так думаю.