– Что это за Искатели? – подняв на пришельца глаза, спросил я.

– Это существа, духи, демоны, твари, как тебе угодно, которые очищают наш мир от тех, кому он надоел. Просто всасываются в пустого человека и растворяют его навсегда. Если бы я не подоспел вовремя, твоя мама уже растворилась бы в воздухе.

– А кто подпер дверцу лодки снаружи? Искатели?

– Нет. Это сделал я, вернее, мои маленькие помощники, чтобы вы не повыпрыгивали от страху наружу и не стали добычей реки Сома, как твоя сестра.

– Кто ты? – спросил я, понимая, что этот человек знает обо мне все.

– Послушай, – быстро ответил тот, – у меня есть время на рассказ про сегодня. Я думал, это будет быстрый разговор. Но ты не в меру любопытен. Твое сияние не гаснет от моих ответов, а наоборот разгорается. Сиди тут и жди, пока я не вернусь. Тебе Искатели больше не опасны. У тебя такой сильный свет, что они ближе, чем на милю не подойдут к этому месту. Но чтобы тебя не заметили ловцы душ, посиди в лодке до рассвета…

– Где мама и сестра? – спросил я, перебивая незнакомца.

– На свежем воздухе, приходят в себя после встречи с Искателями.

– Ответь мне на один вопрос, – сказал я тихо, но уверенно, – не опасен ли нам ты?

– Это от тебя зависит, но поверь мне, не больше, чем Искатели, ваше черное лекарство, ловцы душ или всеми вами обожаемый Рок Хэм.

Всё стало еще более непонятно. И свет из моего тела достиг лица незнакомца, тот зажмурился и прикрыл глаза и лицо поднятой вверх рукою.

– Да, ты не в меру любопытен, – сказал он. И отвернулся к выходу. Его суровое лицо было задумчиво. И он добавил, уже выходя из лодки, – что-то нужно будет с этим делать.

Я сидел посередине нашего неустойчивого дома, пригвожденный к полу, ничего не понимая и светясь, как фонарь над караульной лодкой. Все вопросы мучили меня еще сильнее. Но на один я знал точный ответ: великан – это Ирбрус. И он нам не друг. Ведь он сам сказал, что охотится на нас. Он нас выследил. Ушел из деревни. Унес куда-то моих сестру и маму. Скорей бы рассвет, чтобы можно было что-то предпринять.

9. Суша, мясо и костер.

Наконец, я дождался рассвета, в маленькое окошко заглянули первые лучи солнца, но я не торопился выходить из лодки. Во-первых, это было раннее время для прекращения свечения, во-вторых, я никогда не ступал на землю. И не спешил с первым разом, боясь нарушить то правило, которое соблюдал десять зим. Завернувшись в одеяло, как и в момент ухода Ирбруса, я колебался. Огромный интерес рождали во мне размышления о том, что там – снаружи. Но и ощущение было такое, будто ничего после этого выхода уже нельзя будет вернуть назад. Всё изменится, и правила, имевшие когда-то значение и регулировавшие всю мою жизнь, станут пустыми и не устрашающими. Я почему-то боялся потерять этот страх и эти правила, сидел и чего-то ждал. Уже рассвет порвал темноту окончательно, но я всё еще не мог решиться выйти. В это время снаружи лодки послышался грозный голос Ирбруса.

– Тан Ра, выходи! Или ты решил подождать особого приглашения?

Я встал и пошел к выходу. Солнце меня ослепило на несколько секунд, и я стал в полный рост на носу лодки. На берегу стоял Ирбрус, бородатый и рыжий, довольный собой и ночной вылазкой, судя по всему. Ноги он широко расставил, а руки скрестил на груди, положив на них пышную бороду.

Я, держась за край борта, спустился на песчаный берег, погрузив сначала одну ногу в набегавшую волну, потом другую. Ноги завязли в холодном песке, хоть берег реки и приморозило за ночь.

– Я никогда не чувствовал, как кусается суша. Она холодная и неприятная, не то что полированные доски пристаней, – сказал я Ирбрусу, подходя ближе.