В ответ я ожидал услышать громкое «Ура!», но, очевидно, что-то пошло не так. Ошарашенные студенты вскочили со своих мест, загудели, а потом и вовсе рассмеялись, нестройно поздоровались. Меня посадили на последний ряд, дали бумагу и цветные карандаши. Но я не рисовал, а всё это волшебное таинство лекции по черчению просидел с открытым ртом. Мама нарисовала мелом на огромной доске какую-то автомобильную шестерёнку, затем предложила студентам мысленно вырезать из неё четвёртую часть, и, наконец, сама начертила 3 проекции этого чудовища: вид спереди, сверху и сбоку – фантастика! Какое надо было иметь геометрическое воображение… Я был в шоке: в детском саду меня ставили в пример по рисованию, а теперь я с ужасом понял, что вообще не умею рисовать. Потом, несколько лет по совету родителей я всё-таки учился рисованию в различных детских студиях и кружках и что-то освоил. Занятия живописью не только воспитали определённый художественный вкус, но и способствовали распознанию некоторых особенностей характеров и вредных привычек человека по чертам лица, что очень полезно в практической работе, хотя, легко и ошибиться.

Профессиональным художником, конечно, я не стал, но зато навсегда получил культурную прививку от пошлости и безвкусицы. Полюбил живопись, скульптуру и архитектуру; понял разницу между искусством и шарлатанством, что со временем стало здоровой основой для коллекционирования и меценатства.

Меня очень удивляет отсутствие художественного вкуса у сегодняшних российских олигархов, которые покупают за любые деньги и даже у себя вывешивают так называемый «русский авангард». На самом деле, это обычный «арьергард», который махровым цветом распустился в Советской России. Особого развития он получил в 20–30 годы под духовным руководством и покровительством русофоба-атеиста Лейбы Давидовича Бронштейна и его жены. Или, того хуже, они покровительствовали шарлатанскому абстракционизму. Кто был ничем, тот станет всем! Благодаря этому ублюдочному, оторванному от национальных корней «искусству», была объявлена жесточайшая война многовековой русской национальной культуре, которая почти увенчалась успехом. Большевистская секта серийных убийц, захватив власть, насаждала в стране антиискусство с целью разрушения национальных традиций, искусства, самосознания и религии. Для этого они призвали и мобилизовали второсортных неудачников – в том числе художников, поэтов, писателей… Мобилизованные особенно не сопротивлялись – это был их единственный шанс пробиться на поприще искусства: в прямом и переносном смысле они стали злобными и агрессивными комиссарами большевиков в области культуры. Беспредметное искусство должно было, по мнению коммунистов, уничтожить национальные корни русской культуры.

Своей антииконой эта публика выбрала чёрный квадрат К. Малевича. В эту же стаю раскрученных коммунистами дилетантов сбились ставшие известными в различных областях В. Кандинский, М. Шагал, В. Маяковский, В. Мейерхольд и др. Этот грустный, потерянный для настоящего искусства период, можно рассматривать как неизбежный, но временный этап декадентского отката и деградации нашей культуры. Если уж «это» и коллекционировать, то, как курьёз, как дефект – ведь коллекционируют же, например, бракованные монеты и марки с опечатками…

Наконец, прозвенел звонок, и мы пошли обедать в местную столовую. Для кормления профессорско-преподавательского состава было выделено изолированное от студентов большое помещение с длинным общим для всех преподавателей столом. Самообслуживания в те времена практически не было и даже в обычных столовых посетителей обслуживали официантки – толстые тётки в белых коротких белых фартуках и головных уборах, напоминающих диадему из белой кружевной ткани. Они привычными ловкими движениями метали на стол ножи, ложки и вилки, тарелки с хлебом и салфетки. Преподаватели быстро всё расхватали и принялись за долгожданную трапезу, видно было, что проголодались. Я с достоинством разложил перед собой столовые приборы: вилку с салфеткой и хлебом – слева от тарелки, нож и ложку – справа. Стараясь особенно не чавкать, проглотил первое блюдо – половинку борща c куском чёрного вкусного бородинского хлеба. Посмотрел на маму – она утвердительно кивнула (значит, всё-таки пока не подвёл, не пропали зря её труды). Потом официантка принесла второе – сосиски с картофельным пюре. Я незаметно покосился на «красную профессуру» и с удивлением обнаружил, что большинство из них держат вилки в правой руке и смешно потрошат ими сосиски, никак не могут справиться. Передо мной встал мучительный вопрос: а как же правильно? Как они, или, всё-таки, как изо дня в день упорно учила меня мама? По своему опыту я знал, что мама всегда была права: поэтому в правую руку я решительно взял нож, а в левую вилку. Сначала этого никто не заметил, но потом воцарилась странная тишина, сидящие напротив перестали жевать и уставились на меня, независимо от того, в какой руке они держали вилку и нож. Я смутился и покраснел. Через много лет мама рассказывала, что в этот день она получила много комплиментов в свой и мой адрес… Она не скрывала, – было приятно, что её учёба пошла мне на пользу, а ей во славу и уважение. Потом она поняла, что некоторые подхалимы пользовались этим эпизодом, чтобы получить некие преференции, и стала уходить от разговоров на эту тему. Когда заместитель директора по хозяйственной части кивнув в мою сторону сказал: